Сброд

Квашин Константин

– «Чьё-то копьё» – это всего лишь разящий перст судьбы! – отозвался управляющий, и объяснил своё видение – Человек, который привёл вас сюда – Волибор – имел под своим началом тысячу дружинников. И его дружинники любили его, как родного отца. Но Волибор – человек простого происхождения, а остальная военная элита, да и прочие высокородные господа, сильно раздражались его присутствием в своих рядах. Все они были более озабочены тщеславной гордостью, по поводу своего знатного происхождения, чем заботами о процветании Чёрного Края. Каждый раз, пока Волибор отсутствовал, выполняя очередное поручение князя, они, словно сговорившись, всячески чернили его в глазах Батурия, и тот, идя у них на поводу, стал сам затравливать тысячного, честно выполнявшего свои обязанности. Когда же избалованный, недалёкий сынок Феофана – Виктор – с горем пополам возмужал, заботливый папаша решил пристроить своего отпрыска на какую-нибудь высокую должность. Место Волибора было самым удобным, так как к тому времени недовольство Батурия этим тысячным было уже просто критическим. Я лично

пару раз был свидетелем того, как Феофан настраивал князя против Волибора, посредством чего, для начала, впихнул сыночка в помощники тысячного. Когда, после первой облавы на ваше… Воинство, Волибору удалось уничтожить лишь небольшую его часть, Батурий просто вскипел от злости. Он сразу назначил Виктора на место Волибора, а того вообще хотел бросить в темницу. Феофан же, как будто бы вступился за опального тысячного, упросив князя дать тому последнюю возможность, отрядив для него пару сотен ополченцев. Ополченцы – совсем не важная замена дружинникам, да и числом намного меньше. Со стороны казалось, будто главный советник сочувствует Волибору, но на самом деле, думаю, он хотел, чтоб тот сгинул, выполняя это задание. Тогда бы его сыночку, никогда б не сумевшему добиться такого положения своими силами, уже никто не сумел бы помешать укрепиться на должности. Но Волибор, видимо понимая, что с таким отрядом успеха не добьётся, вступил с вами в сговор, и привёл в Кременец. И вот теперь Феофан, как и многие другие, почитавшие себя за образец светлого ума, лежит здесь, сражённый разбойничьей рукой. И я твёрдо уверен, что выступи Волибор на вас с тысячей своих дружинников, отбиться вам, было бы не суждено, а все эти господа, до сих пор расхаживали бы по просторным залам Кременца, гордясь своей значимостью и происхождением. И ещё о Волиборе: он честный человек. Я вижу, как он терзается сомнениями, думает, что поступил неправильно. Не делай ему зла. Если сумеешь убедить его помогать вам и впредь, он принесёт вам много пользы, помяни моё слово!

Духовлад ничего не ответил, но Афанасий ответа и не ждал. Он видел, что сказанные слова были восприняты молодым главарём, и заставили его задуматься. Дабы избежать неловкой паузы, управляющий резко поменял тему разговора:

– Так что делать с телами?

– В крепости есть место, где их можно было бы зарыть? – осведомился главарь.

– За главным зданием есть небольшой сад, разве что там…

– Вполне подойдёт.

– Как хоронить ваших погибших? – уточнил управляющий.

– Хорони всех вместе, в одной яме. И господ, и стражу, и наших.

– Это не моё дело – бесцветно заявил Афанасий – Но остальные Ваши люди, могут быть недовольны таким отношением к своим погибшим товарищам.

Духовлад посмотрел в глаза управляющему, и ответил ему его же словами:

– Здесь не бывает товарищей. Если бы таковые были у этих несчастных, то они бы уже сами занялись погребением своих близких. Валите всех в одну яму, нет сейчас времени на церемонии. К тому же, представь, какая честь для выходцев из крестьянских семей, гнить бок о бок с высокородными господами!

– Как будет угодно – ответил Афанасий, не проявив никакой реакции на неуместную иронию.

Покончив с этим вопросом, Духовлад продолжил обход. Несколько раз ему навстречу выходили группы из нескольких слуг, следовавших к местам выполнения своих обязанностей. Молодой боец невольно искал среди них взглядом ту девушку, о которой думал перед сном, и наконец увидел её. В её глазах, которые она вновь отвела, снова блеснули испуг и смущение, а её ножки, торопливо семеня, унесли свою хозяйку прочь. Духовлад, улыбаясь, провёл её взглядом, выказывая своё расположение. Настроение молодого главаря улучшилось, что серьёзно облегчило моральный груз от предстоящего испытания. Когда же главарь добрался до жилых помещений прислуги, то застал здесь небольшое представление, находящееся в самом разгаре. Ратибор, так и не остывший от желания расстаться со своими волосами, видать, едва проснувшись отыскал брадобрея, обслужившего вчера Духовлада, и теперь тот брил ему голову прямо на улице. Наблюдала за этим довольно большая толпа разбоев, терзаемых любопытством. Молчан хоть и заметно нервничал, но по сравнению со вчерашним ужасом, будучи охваченный которым он обрил главаря, теперешнее его состояние являлось сущим пустяком. Теперь руки вели бритву ровно, да и вообще дело спорилось гораздо быстрее. Наблюдавшие хранили молчание, следя за каждым движением мастера.

Наконец дело было сделано. Ратибор встал, и полапав свою гладкую макушку, довольно похлопал брадобрея по плечу, после чего на словах поблагодарил за отличную работу, и велел в случае, если кто из разбоев обидит Молчана, немедленно найти его – Ратибора – и, не стесняясь об этом рассказать. После обретения столь мощной протекции, в лице рыжебородого здоровяка, брадобрей явно очень воспрял духом. Разбои, следившие за действом, увидев, что мастер освободился, стали наперебой просить, чтоб тот обрил и их, но делали это как могли вежливо, памятуя о Ратиборовом заступничестве. Кто-то оценил практичность такой «причёски», кто-то просто хотел подражать могучему Ратибору. Как бы то ни было, желающих обрить голову было более чем предостаточно.

Духовлад задержался здесь, с интересом наблюдая за происходящим. Хоть брадобрей и получил столь мощную защиту, что мог бы сейчас спокойно послать подальше всех желающих обриться, ничуть не опасаясь ответного сквернословия, а не то что рукоприкладства, но, видимо, будучи человеком мягкосердечным, не умеющим отказывать доброму

слову, взялся-таки за удовлетворение страждущих. Но спустя пару десяткв обслуженных голов, в его облике стали проявляться признаки усталости, как моральной, так и физической. Тут из числа разбоев выделилось несколько предприимчивых особ, быстро смекнувших, что такое дело, как бритьё чужих голов, может стать теперь в воинстве весьма популярным. А если что-то является популярным, его обязательно нужно сделать доходным. Хитрецы вежливо предложили Молчану помощь на следующих условиях: тот выдаёт им инструмент, показывает, что и как делать, и просто будет следить за своими подмастерьями, сложив руки на груди. Брадобрея это вполне устроило, и он тут же провёл урок, для желающих овладеть его навыками. Ученики, вроде бы всё усвоившие, в итоге получили от Молчана по бритве, и приступили к полировке своего мастерства. Один из них очень быстро потерял интерес к своему новому занятию… вместе с сознанием. Бедолага умудрился довольно сильно порезать одного из своих товарищей, и тот, возмущённый таким вопиющим непрофессионализмом, вскочив, с рёвом заехал «мастеру» кулаком в челюсть. «Мастер» отправился в полёт в одном направлении, а используемый им инструмент в другом. Над неумехой с пару минут поржали всей толпой, и забыли о нём. Следующий неопытный брадобрей, заканчивавший работу неудачника, делал это весьма аккуратно и тщательно, будучи отлично мотивирован участью предшественника.

Духовлад с улыбкой наблюдал за пёстрой и суетной толкотнёй, быстро обрастающей всё новыми выбритыми макушками, становясь, благодаря этому, более однородной. Повинуясь неизвестному внутреннему порыву, молодой боец повернул голову и снова увидел столь глянувшуюся ему прежде девушку. Та проходила всего-то метрах в двадцати, тоже глядя на него. Заметив, что объект пристального изучения так же на неё уставился, она снова стыдливо спрятала взгляд и ускорила шаг. Духовлад снова с улыбкой проводил её взглядом, пока та не скрылась за главным зданием крепости. По телу вновь прокатилась нежная, тёплая волна. Его влекло к этой девушке… Хотелось хотя бы просто побыть рядом, поговорить… Его увлекли за собой мечты… Пригрезилось, будто они одни в этой крепости… Нет никакого Медвежьего Воинства, нет ни князя Батурия, ни его дружины… Кругом покой, и весь мир только для них… Они сидят во внутреннем парке Кременца, и неторопливо беседуют… Она улыбается, но всё ещё смущённо прячет взгляд, лишь изредка поднимая на него свои большие, красивые глаза, тут же снова отводит их, заливаясь румянцем… Духовлад помотал головой, отгоняя сладостное наваждение: нет, сейчас не время. Сначала нужно избавиться от угрозы. Потом у него будут деньги, будет возможность уехать куда угодно… Он заговорит с ней только тогда, ведь ТОГДА ему будет что предложить ей… Такая красивая девушка, достойна самого лучшего!

Около четверти часа в сознании Духовлада шла борьба между тем, о чём хочется думать, и тем, о чём думать следует. Наконец мысли успокоились, снова склонившись в пользу второго, и главарь даже снова отвлёкся на оживлённую сутолоку среди разбоев, столь жаждущих изменения своего внешнего вида… Как вдруг, из главного здания раздался истошный женский визг. Духовлад встрепенулся, и стремглав бросился на крик. Сердце его почти что выпрыгивало из груди, так как он был твёрдо уверен в том, кому именно принадлежит этот крик. Большинство разбоев, так же услышавших визг, только на мгновение повернули головы в сторону главного здания, и тут же вернулись к более насущным занятиям. Но некоторые, всё же поспешили за главарём, более движимые любопытством, чем переживанием за участь надрывающегося человека.

***

С самого утра Сбыслава была в заботах. Правда, заботы эти не имели ничего общего с заботами остальной прислуги крепости. Целью её стараний, являлся поиск молодого главаря, дабы напомнить ему о себе, промелькнув где-то неподалёку. При этом, слишком много расхаживать по крепости, заглядывая в каждый закоулок, ей тоже вовсе не хотелось. Сбыслава поймала на себе уже немало жадных взглядов ужасных, чумазых оборванцев, во власти ватаги которых теперь находился Кременец. Но у неё была цель, и если на пути к этой цели она подвергнется некой нежелательной форме насилия… Что ж, это всего лишь издержки. Не убьют же её, в конце концов! Это может даже помочь, если правильно преподнести себя, как жертву. Последняя мысль задержалась в её сознании, показавшись незаконченной, и она стала понемногу её развивать. Молодому главарю явно импонировал образ испуганной скромницы, так удачно выбранный Сбыславой. Подобный мужской психотип был хорошо известен обольстительнице: такие мужи отличаются навязчивым желанием защитить объект своей симпатии, одарить чем-то действительно ценным, быть постоянно физически полезным для него. Значит, нужно предоставить ему такую возможность! Возможность защитить?.. Для начала это как раз то, что надо. А от кого приятнее всего защищать? Конечно же от того, кого и так ненавидишь! От врага уж точно никто не будет выслушивать оправданий… Сбыслава сама себе хищно улыбнулась: роли распределены, дело за подходящей сценой…

Действуя по своему отработанному методу – перемещение по двору крепости от одной группы занятых делом работников, к другой – Сбыслава отправилась на поиски своего просчитанного избранника. Снова её сопровождали косые осуждающие взгляды чернорабочих, рядом с которыми она начинала отираться, и снова она никак не реагировала на них, отмечая про себя, как приятно иметь дело с перепуганными недоумками, которые не станут подымать шум из-за её поведения, поддаваясь страху тоже подвергнуться наказанию. А вдруг?! Так, за компанию, чтоб неповадно было!