Счастье Ангела

Верная Анна

Брак может быть и фиктивным. А учитывая, что ваш сын - ваша точная копия, то верность Есении он будет точно хранить. Главное, чтобы Есения поняла, что ее никто там.
– показывает он пальцем в окно.
– Там снаружи ее никто не ждет.

– Ты точно отбитый! Она про свою суку — мать узнала, и что произошло? А это… Ты совсем ее добить хочешь?

– Я же говорю, у меня свои методы. Но главное же результат. Я вам скажу совсем другое, что не договорил чуть ранее. Если вам не нравятся мои методы, можете не привозить девушку ко мне. Я не настаиваю,

мне есть чем и кем заняться.

Но помимо того, что она будет продолжать угасать, а все самые известные врачи из самых именитых клиник будут только разводить руками, произойдет еще кое — что. Она постоянно будет желать умереть, убить себя, будет наносить себе увечья.

Как я понял из дела, она уже начала так делать. И это только самое начало. Нет. Конечно, будут и улучшения после лечения. Вы всдохнете все с облегчением и будете считать, что все прошло, что все, как раньше.

Только это лишь иллюзия, мираж. Не то что лучше, станет только намного хуже. И более того, даже того не желая, она будет причинять вред всем по очереди. Брат. Снова мать. Она же та женщина, которую вы так сильно любите.

Очередь дойдет и до вашего сына. Напомню, единственного сына. И других детей у вас больше нет и не будет. Я читал досье ее матери. В нем есть упоминание о ее любовнике. Хороший был парень. Молодой, так любил Ангелику. Кстати, тоже очень интересная личность.

Мы знаем, чем именно закончилась их связь. Вы готовы рискнуть вашим сыном? Вы будете счастливым в браке с такой долгожданной женщиной, когда однажды вам позвонят и скажут, что нужно ехать на опознание вашего ребенка?

Вот тогда вы вспомните наш сегодняшний разговор и эту самую встречу. Поверьте, рано или поздно это случится. И вас рядом не будет. Вы всю оставшуюся жизнь будете себя потом корить. Как вы тогда посмотрите в глаза его матери, своей бывшей жены?

Ноги в момент подкашиваются, расстегиваю верхние пуговицы на рубашке, дышать нечем. Никогда о таком даже не думал.

– Выпейте!
– совсем бесшумно оказывается рядом и протягивает стакан с водой. В таком ступоре, что не сразу принимаю нормально этот жест.

– Я не травлю никого здесь. Не мое совсем.
– по своему понимает мою реакцию. Выхватываю стакан, так что часть содержимого оказывается разлитым на полу. Жадно, одним глотком осушаю стакан. Сейчас бы еще покурить.

– Можете курить здесь, — сразу улавливает мое желание.
– Вы первый, кому я разрешаю это сделать прямо здесь.

– Пожалуй, воздержусь.
– привожу дыхание в норму и уже более внятно продолжаю.
– Даже если принять все, что ты сейчас говоришь, Илья никогда не согласится, не пойдет на такое.

– А это уже ваша проблема. Пока еще есть все шансы вернуть прежнюю Есению. В конце концов, когда она восстановится, Илья сможет развестись и снова завоевать ее, объяснить и все ей рассказать для чего это было сделано, вернее для кого.

– Я все услышал. Но думаю, на этом наше сотрудничество…

– Продолжится.
– прерывает он меня.

– Я совсем не это

хотел сказать.

– Знаю, поэтому и остановил. Пока вы будете ехать обратно, вы все еще раз хорошо обдумаете и сами поймете, что только я ваш единственный шанс. Единственный.

– Прощайте… Феликс…

– Я бы сказал иначе. До встречи, Владислав. До скорой встречи.

Даже не иду, а бегу к своей тачке. Сильное желание побыстрее покинуть это заведение. Есть ощущение, что даже садясь в тачку за мной кто — то наблюдает. Оборачиваюсь и смотрю в сторону, где его кабинет.

Но никого не вижу, ни малейшего шевеления. Но я точно знаю, Феликс стоит и смотрит. По дороге домой набираю сначала Луку, узнаю про Лину. Потом уже сына. А вот его голос совсем потухший, почти безжизненный. От него узнаю об очередном срыве у Еси.

В этот раз она пыталась сбежать из больницы. Ее еле догнали в больничной одежде, снова пришлось вколоть ей дозу транквилизатора.

– Сука! Блядь! Да что же это за хуйня!
– матерюсь после разговора с Ильей. Лине нельзя видеть дочь в таком состоянии. Нельзя! В голове только слова этого психа. Но я читал его досье, и оно точно настоящее.

Не знаю, как ему удается, но он и правда всех своих пациентов возвращает к жизни. А значит… Значит нужно соглашаться на его бредовые условия. Может в них и есть какой — то смысл.

И самое страшное теперь все это донести до сына.

Десятый по счету. Может и на пару больше. Именно столько стаканов по очереди летят в стену. Илья не подбирает выражения, и я совсем его в этом не виню. Уже прогресс, что получилось с пятого раза пересказать ему наш разговор с Феликсом.

– Отец, ты с ума спятил. Ты и твой долбоеб врач.
– орет Илья.

– Подбирай слова. Я как никак твой отец.

– Подбирать слова! Какие, мать вашу слова? Какие? У тебя бы они были, если бы тебе предложили такое. Если бы тебе сказали женись на другой, а не на Лине!
– подходит вплотную.

– Да.
– притягиваю сына к себе и смотрю прямо в глаза, такие же точно, как и у меня.
– Да!
– повторяю еще громче.
– Нашлись бы! Если бы это помешало бы нам потерять столько лет, то однозначно — да!

Я бы и гарем завел. Но зато не было бы почти двадцать лет потраченных впустую. Тебя никто не заставляет никого трахать в конце концов. Просто женишься, через год разведешься. Будешь снова с Есей, все ей расскажешь.

– Как же у тебя все просто! Отец, ты сколько был наедине с этим мозгоправом? Он же и тебе успел все мозги промыть. Ладно он. Но ты, папа… Как ты можешь мне такое даже предлагать? Как?

– Я не хочу, чтобы вам обоим было плохо. Больше всего на свете не хочу, чтобы вы страдали.

– Тебе плевать на мои чувства, папа. Все, что тебя волнует только твоя Ангелина и больше никто.

– Ты мой сын!
– взрываюсь и теряю контроль окончательно.

Илья хватает с полки первую попавшуюся бутылку и с горла отпивает из нее. Даже нахер не морщится.