Счастье Ангела
Шрифт:
– Прекрати это все! Ты же можешь! Прекрати, останови все!
– хватаюсь за его пиджак.
– Могу, но не буду. Он может спастись и по другому. Если кто — то из толпы добровольно встанет вместо него. Но спасать его никто не хочет, как видишь. И я добро не дам. Но если ты подпишешь эти бумажки, и добровольно пойдешь со мной, я тут же дам сигнал и самый сильный мой боец станет на защиту твоего сына. Решай, Лина. Времени нет.
Я смотрю по сторонам, на всех этих зверей вокруг. В них нет жалости, нет совсем ни капли человеческих чувств. Ублюдок,
Я и вскрикнуть не могу. Перевожу взгляд на Тимура, и он медленно кивает в знак согласия.
– Нет!
– кричу я.
– Где, где твои проклятые бумажки. Давай, я все подпишу, все.
– Вот так бы и сразу. Зачем было выделываться?
– он жестом показывает своему бойцу остановится, подает мне документы с ручкой и рвано произносит:
– Не печалься, Лин. Не стоит жалеть этих баб. Это все расходный материал. Так бы поступила любая мать. А ко мне ты привыкнешь. К Олегу привыкла, и меня примешь.
Мои слезы капают на эти проклятые документы. Из — за них я ничего не вижу перед собой, только галочки, где должна расписаться. Ставлю ручку на бумагу и только начинаю надавливать на нее, как вдруг…
Откуда — то сверху прямо на середину арены с грохотом прыгают два тела. Оба в длинных плаща в пол с капюшонами на головах.
– Это еще что за хрень?
– нервничает Тимур.
Толпа заводится сильнее. Мы с ним одновременно встаем и смотрим только на этих двоих. Резко и одновременно они снимают и откидывают свои черные плащи. От удивления я могу только раскрыть рот.
Есения стоит прижавшись спиной к огромному парню. Его лица не видно, только часть его тела, покрытого татуировками.
– Уберите их! Немедленно!
– орет Тимур.
– Мы заплатили дань, урод!
– кричит Еся и показывает окровавленное запястье. Что это такое, что за дань? Куча вопросов. Откуда она здесь? Как узнала?
– Ты не имеешь права нас выгнать.
– продолжает она.
Толпа просто разрывается, но начинает выкрикивать новое слово.
– Молот! Молот! Молот!
Я совсем ничего не понимаю.
– Мне плевать на дань.
– орет Тимур одному из своих шакалов.
– В расход этих двоих.
– Босс, не выйдет. Это Молот. Тот самый. Ставки бешеные. Там за дверью новая толпа. Все хотят посмотреть на Молота.
Скорее тебя и нас грохнут, если мы все прекратим.
– Твою мать! Если этот тот самый Молот, то это он грохнет всех, всех моих бойцов. Нам конец, блядь. Бери и выставляй против них всех.
– Всех, босс?
– Ты оглох? Всех говорю. Ну, что, Лин, кажется наш вечер становится все только интереснее.
глава 39
Есения.
Несколькими часами ранее…
Выбегаю из нашего дома и сразу почти с разбегу запрыгиваю в машину к Илье. Вместо привычных
Но сразу понимаю, их нет. Ничего нет. Молча отворачиваюсь к окну и пытаюсь скрыть предательские слезы. Я с самого детства научилась сдерживать эмоции, держать их под контролем.
Даже, когда совсем сложно, нужно всегда держаться, не показывать слабость. Это касается по большей части спорта. Стоит только показать слабину противнику, и все. Если он не дурак, обязательно этим воспользуется.
Илья тоже нервничает и очень сильно. Я знаю, каким он может быть. Только со мной одной он способен на нежность, на проявление теплых чувств. Моя боль это и его боль тоже. И в довесок ко всему он тоже очень переживает за брата.
За этот год они стали очень близкими друзьями. И не скажешь, что у них разница в шесть лет. Они оба понимают друг друга с полуслова. В машине царит давящая атмосфера, а тишина губительно действует на сознание. Чувствую нежное прикосновение к руке.
Смотрю на своего воина. Да, именно воина. Для меня нет никого сильнее его, красивее и… сексуальнее. Даже в такой обстановке меня посещают подобные мысли. Но это единственное, что заставляет меня хоть немного переключиться.
А иначе я просто с ума сойду от нервов. Илья переплетает наши пальцы, даря уверенность и защиту. Я не знаю, куда мы едим. Да это и неважно. Даже если будем всю ночь просто кружить по городу.
Мы уже намного раньше объехали везде, где только можно. Навестили всех знакомых, проверили под каждым камнем. Ничего. Как будто Руслана и не существовало никогда. Никто никого не видел, и никто ничего не знает. Я, как и мама, чувствую, как ему плохо сейчас.
Мы даже не родные брат и сестра, а только двоюродные. Но связь между нами гораздо глубже, чем даже у близнецов. Никогда не забуду тот день, когда мама приехала с дядей домой и не одна, а вместе с Русланом.
Как только мне сказали, что это мой брат, я сразу бросилась к нему на шею. Мне этого было достаточно. Брат. Одно слово, а для меня целый мир. Пока мама и дядя выясняли отношения на повышенных тонах, а в тот день именно так и было.
В свои те семь лет я умела расценивать обстановку и понимать, когда нужно, даже необходимо быстро удрать или просто промолчать, сделать вид, что я со всем согласна. Хотя на деле и близко не было моего согласия.
Появление брата в нашей жизни было большим ударом для мамы. Но меня волновал только Руслан. Помню, как схватила его за руку и увела в свою комнату, которая несколько лет была нашей общей. Это была не просто обычная детская двух детей.
Это было хранилище наших тайн и секретов. Мама с дядей и сотой доли их не знают. Особенно мама. Ей такое и знать лучше не надо.
Руслан всегда был очень сдержанным и редко выражал свои эмоции. Сколько раз я лезла к нему за поцелуями. А он только смеялся и иногда уворачивался. Я помню, как первые пять лет он сильно болел.