Счастье Ангела
Шрифт:
Нормальным здесь и нет места. Илья оголился полностью сверху. Чувствую жар его тела, а еще опускаю взгляд вниз и вижу окровавленное тело моего… моего брата… моего Руслана. Он весь в крови, вся арена в его крови. Слышу и знакомый крик. Вижу, как какой — то уже точно смертник держит маму.
Урод выкрикивает, чтобы нас немедленно убрали.
– Мы заплатили дань, урод!
– показываю ему клеймо.
Никогда я еще не жаждала крови, чужой крови. Никогда мне не хотелось никому сделать больно. Это не соревнования. На секунду прикрываю
– Убей их всех!
И впервые в жизни я хочу еще и убивать. Подбегаю к брату, присаживаюсь на корточки, беру его лицо в ладошки. Они его совсем не жалели. Били по всему куда попадут. Он еле дышит, но главное дышит.
Глаза совсем заплыли, изо рта течет кровь.
– Я клянусь, брат, я тебя вытащу, клянусь. Потерпи, прошу, умоляю. Не сдавайся. Ради нас. Ты мне веришь?
Из последних сил брат еле — еле протягивает мне свой мизинец. Еще один наш тайный ритуал. Так мы мирились, так клялись не выдавать наши секреты. Целую в его лоб и осторожно укладываю на пол.
Отворачиваюсь, вытираю мокрые глаза и снова подхожу к Илье. Не описать, что сейчас со мной творится. Биту в руках подбрасываю вверх и тут же ловлю. Против нас сразу выставляют семерых. Уроды.
– Илюш, их сильно много, а нас только двое и…
– Вот именно, нас двое. Ты веришь мне?
– Верю.
– отвечаю, не раздумывая.
– Есь, я тебя подброшу, сделай кувырок в воздухе и вырубай того, кто слева, он слабее остальных. Сделай, как я тебя учил. И держись за моей спиной. Договорились, Есь?
Не успеваю даже кивнуть, как Илья меня словно пушинку подбрасывает в воздух. Делаю кувырок и приземляюсь прямо напротив того, кто мне нужен. От неожиданности, он не успевает среагировать.
Пользуясь моментом, просто со всей силы бью его по голове, прикладываю еще несколько движений. Илья берет остальных, но их очень много. Шестеро против одного. Только и слышно крики толпы и имя Ильи, вернее второго его имени.
Он творит что — то невероятное. Вернее мы оба. Стоять за его спиной не получается. Прикладываю все силы и наравне с ним сражаюсь за нас, за моих родных. Пытаюсь не смотреть на брата, на маму. Хотя точно несколько раз слышала ее крики.
Какая бы я не была сильной, но бороться с опытными бойцами мне не приходилось. Мне прилично досталось. Чувствую на лице будет ни один синяк. Губа и нос давно разбиты, как и костяшки пальцев.
Илюше тоже достается. После того, как меня ударили в первый раз, его совсем прорвало. Он буквально за секунды вырубал противника. Понятно, почему его прозвали Молотом. Его руки, ласкающие меня, одним ударом вырубали противника.
И я очень сомневаюсь, что хотя бы половина из них сможет еще хотя бы хоть раз подняться. Не знаю сколько длился наш бой, но после нескольких заходов, выставлять против нас уже было некого. Толпа ликует и выкрикивает еще громче имя своего кумира.
Только сейчас я могу снова посмотреть на маму.
Он уже без сознания совсем. Как будто и не живой, но слабый пульс есть. Вспоминаю наш первый класс и первый год учебы в элитной гимназии. Руслана и Алю постоянно задирали трое уродов.
После уроков я задержалась на тренировке, а когда пришла в класс за Русланом, его там не было. Брат был за школой. Он любил там рисовать. Тогда впервые почти в восемь я почувствовала неконтролируемую ярость.
Трое этих одноклассников окружили брата и забрали его альбом. Дразнили и обзывали его слабаком. Тогда я подняла рядом валявшуюся палку и побила ею каждого, со всей тогда своей силой.
Маме высказали тогда за меня, а она потом и мне. После этого она вместе с нашими уговорами перевела нас с Русланом в самую обычную школу, в которой учиться было одно удовольствие.
Вот и сейчас похожий момент. Только ставки другие, и мы совсем взрослые. Но желание, как и тогда одно. Спасти любимого брата. Обнимаю его нежно за голову.
– Я успела, братик. Все будет хорошо. Мы тебя уже спасли. Потерпи совсем немного и больно больше не будет. Уже никогда.
глава 41
Лина.
Видеть своих детей в таком месте, в окружении врагов и никак не в силах им помочь. Что может быть страшнее для любой матери? Помню, как еще отец при жизни сказал мне, что самое страшное для любого родителя видеть боль и страдания своего ребенка и безысходность от невозможности помочь ему.
Так и я сейчас. Если бы мне кто — то сказал вырвать на живую себе сердце или любой другой орган, чтобы помочь моим детям, я бы не задумываясь, сделала это. Но мое сердце никому не нужно. Гораздо приятнее видеть мое поражение и беспомощность.
Глаза бегают от дочери к сыну и обратно. Мои крики сквозь шум толпы никто не слышит. А если бы и слышали, то всем плевать. Я согласна подписать что угодно, готова к пожизненному рабству в кандалах. Но Тимур полностью поглощен происходящему на арене.
И кажется, ему уже и на меня плевать. Против моей девочки и незнакомого мне парня выставляют сразу семерых. Уверена, это и есть тот самый Илья. Никому к другому Еся бы так не прижималась, не искала защиты.
Я не вижу лица Ильи, но мне и не до этого сейчас. Все внимание привлекает только его мощная фигура с полностью расписанной спиной. А дальше начинается самый настоящий ужас. Не знаю из каких сил я держусь, плачу, кричу, срываю голос, ломаю ногти до самого мяса.
Когда на меня уже никто не обращает внимания, я подбегаю к арене. Хочу туда, хочу закрыть каждого из своих детей, но нас разделяет стекло, которое не разбить. Опускаюсь на колени и начинаю молиться.