Счастье взаимной любви
Шрифт:
Она взяла две порции и пошла с ними в зал. Сарма сказала, что жрать мороженое в зале кино неприлично, что так ведут себя только хуторские девчонки.
Аня принялась лизать мороженое, чмокать и чавкать до тех пор, пока и Сарма не сбегала с горя за своей порцией.
Фильм начался с того, что старый магараджа в результате дворцовых интриг не мог жениться на любимой девушке из рыбацкой семьи. А потом — родился сын…
Аня смотрела на экран и с трудом сдерживалась, чтобы не заснуть. А когда начинались танцы и песни, порой вздрагивала.
По ходу картины Сарма несколько раз сладко всплакнула. К
Фильм кончился, и все поднялись с кресел. Сосед Ани, пожилой седой латыш, глянул на нее и спросил:
— Вам, барышня, фильм не понравился?
— Нет, — сказала она. — Смотреть нечего.
— У вас хороший вкус, — ответил старик и отвернулся от Сармы, у которой при этих словах глаза засверкали огнем беспредельного возмущения. Она была готова биться как львица, отстаивая высокохудожественное качество картины. Но старик отвернулся и исчез в толпе.
— Какой фильм! — воскликнула Сарма, едва не падая в обморок. — Заскочим в кафушку, выпьем кофе с ликером, и я пойду на второй сеанс!
— С ходу? — спросила Аня.
— Да. Надо все обсмаковать. А ты все-таки видела эту картину! — сказала она убежденно.
— Может быть, — не стала спорить Аня и в кафе заплатила за ликер.
Они договорились встретиться вечером или созвониться, чтобы сходить на танцы или куда-нибудь еще.
Оставшись одна, Аня испытала некоторое облегчение. Она любила Сарму, но в больших дозах с трудом переваривала подругу. Задумавшись об этом, Аня вдруг поняла, что в больших дозах она не переносит никого. Для гармонии души ей необходимо было время от времени оставаться одной — часами валяться с книжкой в кровати, слоняться по городу, а еще лучше — лежать и смотреть на море. Пролежать у кромки прибоя, разглядывая дымный горизонт, перебирая в голове неясные воспоминания и мечты, она могла целый день.
Наверное, эта тяга к морю и привела ее на вокзал. День был серенький, но теплый, и на пляже можно было посидеть на какой-нибудь скамейке под задумчивый шум сосен.
Она сошла на станции Дубулты, а когда электричка откатила, увидела на другой стороне речку. Не задумываясь, она перешла через рельсы и обнаружила неподалеку лодочную станцию.
Желающих покататься было немного, и, оставив в залог часы, Аня получила напрокат небольшую лодку с веслами. Какой-то парень — Аня на него даже не посмотрела — набивался в попутчики, но она оттолкнулась от причала и выгребла на середину реки.
Когда-то она гребла достаточно хорошо — обучили одноклассники, все как один увлеченные рыбалкой. Мастерство как таковое не пропало, но из-за отсутствия практики через двадцать минут на ладонях появились волдыри, которые тут же лопнули, и пришлось обматывать руки платком. Обратно Аня догребла, едва не плача от боли.
На город уже спустились сумерки. Когда Аня ступила на перрон, надо было уже звонить Сарме.
Аня подошла к телефону-автомату. Двое парней стояли в будке. Стройный блондин сердито покосился на Аню, давая понять, что она мешает. Он был довольно привлекателен, но Аня лишь скользнула по нему взглядом. Все ее внимание было приковано к спутнику блондина. Среднего роста, с мощным торсом и мышцами, раздирающими тесную рубашку, он, оскалив крупные зубы, кого-то раздраженно выслушивал,
— Девушка, мы еще долго говорить будем! — обратился к Ане блондин. — Тут неподалеку несколько свободных автоматов.
Но Аня сказала спокойно:
— Я подожду.
И улыбнулась одной из тех улыбок, после которых принято заводить знакомство.
Но, судя по всему, ни блондина, ни его товарища эти игры в данный момент не интересовали, парни были слишком взвинчены.
— Горим! — орал в трубку синеглазый. — Понимаешь ты, горим! И ничего не придумаешь!
Аня уже разглядела, что синеглазый сегодня не брился и, несмотря на мрачноватое, уже мужское лицо, лет ему было не больше двадцати с хвостиком. На безымянном пальце его правой руки мерцало тяжелое, толстое кольцо с красным камнем — дешевая подделка под золото с рубином.
— Девушка, — нервно сказал блондин, — нам еще нужно сделать два, а может, три звонка.
— Подожду, — ответила Аня, поражаясь своему упрямству.
— Пошла вон, лахудра! — процедил блондин. — Я тебе сейчас ноги выдерну!
— Попробуй, — ответила Аня.
Разговор привлек внимание его приятеля, он обернулся и на миг обжег Аню синим пламенем глубоко посаженных глаз. Он смотрел как бы сквозь нее, целиком сосредоточившись на телефонном разговоре.
— Попытаемся что-нибудь сделать, но ничего не обещаю. Буду звонить.
Он бросил трубку и отошел в сторонку. Блондин метнулся за ним, а Аню синеглазый лишь слегка отодвинул плечом, словно неживой предмет, и быстро направился в глубину зала ожидания.
Аня взяла трубку, развернулась и посмотрела вслед парням. У синеглазого были широкие покатые плечи, узкие бедра и слегка кривоватые ноги, отчего в походке его ощущалось нечто звериное. Он был похож на красивого, молодого и сильного хищника, беспощадного к своей добыче, свирепого в любых жизненных ситуациях.
Совершенно забыв про Сарму, Аня положила трубку, так и не набрав номера, и двинулась за уходящими парнями. Они шли быстро, уверенно, но Аня поняла, что с вокзала они не уйдут, потому что все дела, которые у них «горели», были связаны с ним, и, следовательно, их можно будет разыскать здесь. Значит, торопиться незачем.
Аня не знала, к чему ей все это.
Никакого желания еще раз увидеть синеглазого бровастого парня она не испытывала. Была лишь неудержимая подсознательная тяга — словно стоишь на балконе двенадцатого этажа и смотришь вниз, тебе страшно, пропасть бездонна, но невесть почему хочется прыгнуть вниз. Чтобы познать восторг полета, удара о землю — и конец всему.
Незнакомцы замедлили шаг возле дамского туалета, почти остановились напротив запрещенных для них дверей, но потом, словно их кто-то подстегнул, пролетели мимо, устремившись к лестнице на второй этаж.
Нетрудно было догадаться, что их целью было кафе, где иногда давали выпить чего-нибудь крепенького. Ане казалось, что она совершенно точно угадывает все поступки синеглазого. Она уже решила подняться следом за ним в кафе, шагнула на ступеньку, и тут сзади ее негромко окликнули:
— Плотникова.