Счастье взаимной любви
Шрифт:
Аня заколебалась. Риск был невелик. Даже если Штром застукает ее на выходе с неизвестным товаром в трусах, можно разыграть из себя дурочку. Тем более что никаких указаний по этой части он не давал.
— Подожди с авансом, — осторожно сказала Аня. — Расплатишься сполна, когда сделаем дело. Что у тебя там?
— Это тебя не касается! Сейчас перетарим, сунешь в трусы и выходи! Меня-то прихватят, ясное дело, но завтра выпустят, если я буду пустая! Им мне пришить нечего. Не выйду завтра — приходи сюда послезавтра! Тебе этот товар без выгоды.
— Отдашь все разом, — твердо ответила Аня.
— Ладно, разберемся, ты, похоже, своя девка.
Цыганка положила кейс на раковину, прищурилась (она явно нуждалась в очках) и принялась вертеть колесики номерного замка. А через минуту едва не заплакала.
— Какой номер?! Боже, какой номер? Ты не помнишь, какой тут номер?
— Откуда?
— Да, конечно… Шесть, пять… Нет, четыре, пять…
Руки у нее тряслись, и даже названных номеров она не могла набрать точно.
— Крышка! — беспомощно всхлипнула цыганка. — Не помню номера! Сгорела! Получу пять лет.
— А ты брось его здесь и выходи, — посоветовала Аня.
— Это не спасет. Менты-гады, они его клеем БФ мне к руке приклеят. Я их штучки знаю. Крышка мне. Посадят.
— Разрежь кейс, — сказала Аня.
— Как?
— Ну, возьми ножницы из маникюрного набора и разрежь. Вынешь что надо, кейс-то тебе ведь не нужен? Что, у тебя маникюрного набора нет в косметичке?
— Ой, голова! Какая ты голова!
Цыганка вновь схватила сумочку, достала из нее маникюрный набор и открыла его, но ситуация резко переменилась.
Дверь в туалет распахнулась, и молодая высокая женщина рывком подскочила к цыганке. Вид у женщины был странный, Аня даже не сразу поняла, что под легким плащом, накинутом на плечи, на ней было длинное унизанное блестками свадебное платье! Только фаты не хватало на красиво причесанных и затейливо уложенных волосах.
Действовала невеста крайне осмысленно и энергично.
— Стоять на месте, суки! — тихо, но жутко произнесла она. Одной рукой она крепко схватила Аню за плечо, а второй — за волосы цыганку. Затем резко пригнула ее голову вниз и ударила лицом о свое колено. Цыганка взвизгнула и упала.
Окружавшие их женщины истошно закричали и гурьбой кинулись из туалета, в дверях образовалась пробка, но все за секунду прорвались наружу.
Удерживая Аню, невеста рывком поставила цыганку на ноги и процедила сквозь зубы:
— Уцепись за кейс, и если ты его из своих грязных лап выпустишь, пока у тебя его не возьмут, я тебе нос об колено сломаю! Ну!
Если у цыганки и было намерение сопротивляться, то после этих слов страшной фурии в свадебном платье испарилось начисто. Она послушно взяла кейс обеими руками и прижала его к груди. Лицо у нее было разбито, из носа и с губ текла кровь.
— Вытрись! — рявкнула невеста.
Цыганка торопливо вытерла лицо рукавом.
— Идем.
Она потащила к дверям обеих, Аня не возражала, потому что это было совершенно бесполезно — невеста действовала,
Едва они вышли из туалета, как блеснул блиц фотовспышки, запечатлевший в дверях троих: Аню, невесту и цыганку с прижатым к груди кейсом. Снимок сделал тот самый мужчина, что прятал свою камеру под пиджаком.
В следующее мгновение их окружили мальчики в штатском, рядышком оказался милиционер в форме, но едва вокруг начала собираться взволнованная толпа, как они слаженно и четко растолкали любопытных и, увлекая за собой Аню с цыганкой, выскочили наружу. Неподалеку стоял синий фургон с узкой дверцей и решеткой на корме.
Дверца была уже гостеприимно открыта.
— Отпусти ее, Вера, — сказал неизвестно откуда появившийся Штром. — Отпусти девчонку. Она ни при чем.
Аня почувствовала, как железная рука невесты ослабла на ее плече.
— Но она сговаривалась с цыганкой!
— Знаю, — коротко и тихо ответил Штром.
Цыганку втолкнули в фургон, и Штром повернулся к невесте:
— Молодец, Вера. Чистая работа. Без тебя мы бы тут до полуночи проторчали.
— Черт бы вас побрал! — захохотала она. — Надо же! С собственной свадьбы меня сняли! Только что из загса приехали, первый бокал выпили! Машину давай, назад вези! Жених с ума сойдет!
— Будет машина, конечно, будет.
Аня тронула Штрома за руку.
— А я — домой?
— Немного попозже, — словно извиняясь, ответил Штром. — Поедешь с нами. Со мной. Может быть, понадобишься, а может, нет. Не бойся, очень ненадолго.
Даже «ненадолго» эта поездка Аню не устраивала (синеглазый парень не выходил из головы), и она попыталась возразить:
— У меня срочные дела…
— Успеешь, успеешь… Никакого протокола я составлять не буду, и в свидетелях не будешь числиться, но на всякий случай поедем. Вдруг понадобишься. Все-таки крупного зверя взяли.
Аня поняла, что сопротивляться бесполезно, а жалкая цыганка — кто ее знает! — может быть, она и в самом деле крупный зверь неведомой ей, Ане, породы.
Штром провел ее до светло-серой «волги», усадил сзади, сам сел рядом с водителем, и они поехали без команды.
Но путь оказался очень коротким, уже через полторы минуты, развернувшись на привокзальной площади, они остановились у парадного подъезда большого пятиэтажного здания, около которого уже стоял фургон, доставивший сюда и цыганку.
Вместе они прошли сквозь двери, потом мимо охранника, поднялись по широкой темноватой лестнице на третий этаж, но здесь пути Ани с «крупным зверем» разошлись: цыганку, все еще обнимавшую кейс, препроводили в двери кабинета, а Ане Штром велел посидеть и подождать на скамейке.
На ней она и прокуковала больше часа, прислушиваясь то к крикам, то к смеху в кабинете, и когда она уже подумала, что вечер пропал, что продержат ее здесь до утра, вышел Штром, явно радостный и удовлетворенный, присел рядом и спросил: