Счастливая черкеска
Шрифт:
Кровавая наука. Жестокое мастерство.
Тогда оно было вопросом жизни и смерти.
Почти в тех же местах, куда непременно собирается поехать Александр Притуп, под Горячим Ключом живет мой старый друг Сергей Прохода. Дед его, полный георгиевский кавалер, все четыре креста получил в «германскую» за то, что сумел доставить четыре срочных пакета — всякий раз на виду у противника. После первого выстрела он разбрасывал руки, откидывался назад и начинал медленно сползать набок. Второго выстрела, как правило, уже не было: коварный враг превращался в доверчивого зрителя. Когда, наконец, казак свалится? Вот уже и голова бьется о землю — окончательно
А у него, посмеивался, когда землякам потом об этом рас сказывал, чуть ли не главная забота: чтобы из-за пазухи папаха не выпала — как же потом вручать пакет без папахи? Без папахи — никак нельзя!
В общем, было что казакам показывать немцам потом уже в гамбургском цирке, было.
В середине двадцатых кто-то из «шкуровцев» получил в Берлине письмо от такого же оставшегося без родины бедолаги — из Штатов: тот сообщал землякам, что есть работа на Голливуде. Половина группы решилась на переезд за океан… И долго еще они, не знавшие английского языка, но не привыкшие хоть в чем-либо кому-то уступать «подправляли» потом на съемочной площадке сценарии, главными героями в которых были, конечно же, выходцы из Старого света… Все в их жизни перемешалось: только что насмерть стоявшие за «белую» идею, теперь они изображали в основном краснокожих и никак не хотели играть в поддавки с киногероями из белых.
Почти все они вскоре стали на Голливуде ведущими каскадерами, незаменимыми дублерами всех американских знаменитостей тридцатых годов. После войны все эти фильмы, взятые как трофей сложившими голову отцами мальчишек моего поколения, заставляли нас сбегать с уро ов — это они поднимали нам дух и прибавляли сил в тяжелые годы бескормицы и разрухи… Могли ли мы в то время подумать, что все эти вольнолюбивые индейские вожди, справедливые ковбои, героические мексиканцы, все они — это наши земляки, покинувшие свои станицы в гражданскую…
Вместе с ними покинула нас и казачья удаль. Вернется ли?..
Любопытная штука: «учителями» казаков долгое время оставались горцы — за неуспехи тогда платили жизнью либо в лучшем случае — кровью. С тех пор «ученики» успели получить «высшее образование»: Алибек Кантемиров во многом обязан своей наукой оренбуржцам, кубанцам, донцам. Но нет нынче в России, нет пока конной казачьей группы, которая умела бы делать то, что умеют у Кантемировых: они остались единственными хранителями общего для казаков и горцев джигитства, и вовсе неважно, что наука их не имеет широкого применения в нынешней повседневности.
Когда пишу эти строки, в раскрытую дверь балкона врывается мощный гул реактивного самолета, и даже через оконное стекло мне видать, как вдалеке, над Тушиным, стремительно уходит вертикально вверх серебристая стрела, как она замирает вдруг и превращается в иссиня-темный треугольник, который начинает кувыркаться чуть ли не так же, как кувыркаются в небо голуби… В Тушине нынче авиационный праздник, его герои — знаменитые летчики на уникальных «су-двадцать девять», но разве этот шлейф, который возникает вслед за машиной, когда из горизонтального полета она выходит на «свечу» почти также, как цирковая лошадь на «офф», — разве шлейф этот тянется не из глубины веков?
Что ж, что он теперь не так уж похож на пар из лошадиных ноздрей…
— Как мамонты, говоришь? — повторяю я последние слова моего друга. — Не слишком ли мрачная перспектива?
Нет, правда: слишком огорчает его это хождение по кабине там, в которых ему должны выправить документы на
— Ты уж признайся, что завидуешь своей Алексеевне!
Он не отвечает на подначку — начинает рассказывать:
— В Замоскворечье есть один паренек — у него мастерская… Золотые руки, поверь, золотые — как-нибудь я тебя к нему приведу: сам увидишь. Миша с ним познакомился, а потом уже я. Русский паренек, Толя. Поправил мне кое-что из амуниции, еще отцовский пояс привел в порядок — как все делает: ювелир! Хоть сбрую, а хоть шашку, хоть кинжал — давно не встречал такого мастера. Сидит в чуланчике, но ведь и за чуланчик за этот отдает чуть ли не валютой. И налогами задавили — ну, задавили! Спрашиваю: как, Анатолий, дела? Отвечает: со зрением, Ирбек Алибекович, стало плохо. Не вижу денег!
Тонкие усы у Ирбека плывут вверх, прежний огонь, который прятался в зрачках почти незаметной искрой, загорается в глазах и худощавое лицо его озаряет такая простосердечная улыбка!
На Кавказе говорят, что нету такой пропасти, через которую человека не перенесла бы добрая шутка… Может, кому-то она даст крылья и в наши дни. Недаром ведь считается, что голову повесил — уже пропал.
…Лет, пожалуй, пятнадцать, а то и двадцать назад в Мехико его приняли в национальную ассоциацию мексиканских ковбоев «Чаррос». Вручая нагрудный знак, президент ассоциации сказал, что «Золотая шпора» прежде всего означает признание высокой порядочности ее обладателя. Может, оттого, что ПОРЯДОЧНОСТЬ — одно из тех доставшихся от отца слов, которые так дороги ему самому и в его речи тоже звучат обычно высшей похвалой, может — из вполне понятного желания поддержать себя шуткой на слишком уж строгой и торжественной церемонии, он тогда спросил: теперь, мол, можно в своих достоинствах не сомневаться?..
Но пожилой президент не улыбнулся в ответ. Голос его стал еще значительней, когда медленно произнес: «Настоящий наездник не может быть плохим человеком. Это правило без исключений!»
Нуждается ли оно в доказательствах?.. Не знаю.
Сугубые материалисты, мы раньше многое объясняли чисто биологическими законами, и в них прекрасно укладывались и морковка в руке у дрессировщика, и сахарок либо сухарик в кармане джинсовой куртки у джигита на ре петиции… Конечно же, условный рефлекс творит чудеса. Но я о другом.
Расхожая фраза о том, что искусство требует жертв, для циркового артиста-трюкача, для каскадера в кино часто оборачивается жестокой реальностью, и это относится не только к нему самому, но и к животным, с которыми работает: их гибель бывает как бы не только запрограммирована, но уже и вписана в финансовый план.
Ирбек вместе с Хасанбеком первыми в России применили разработанную их отцом технику «подсечки» — сколько раз потом приходилось терпеливым, ко всему привыкшим коняшкам, на всем скаку «лететь» через голову. Но ни единой из них Ирбек не погубил. И жизни каждой придал особый смысл: одухотворение древнего союза лошади и человека — в наше полное эгоистической суеты и холодного расчета времечко.