Счастливая черкеска
Шрифт:
Продолжается праздник, так непохожий на первый, в Адыгее, но как бы составляющий с ним общее, единое целое…
Отводят в машину уставших в дальней дороге мальчиков.
Привалившись друг к дружке, они засыпают…
Снится кому-то из них двоих?
Или же — общий сон?
Как бы над всем Кавказом, над горами и долинами, то ли скачет, а то ли летит святой Георгий в алом плаще на серой, в яблоках лошади… На седле впереди него тот самый мальчик, которого видели в первых кадрах.
Но вот к нему
Покровитель Кавказа облеплен, что называется, детьми в черкесках, но на дороге появляется девочка, робко и скромно ждет, и тогда святой Георгий спешивается, сажает ее среди мальчишек, а сам идет рядом, ведет коня в поводу…
Впереди еще и еще детишки, и вот он кого-то уже ведет за ладошку, а другого, поменьше, несет на руках — шествие это длится и длится, пока не растворяется в мареве…
«ОТВЕТНЫЙ ПОКЛОН»
Творческая заявка на документальный художественный фильм
Непогожей осенью заполночь по пустынной Москве упрямо стремится против дождя и ветра одинокий наездник в косматой папахе и белой бурке. Обгоняющие его блестящие мокрым лаком черные «джипы» невольно замедляют ход, а один из них делает круг, возвращается, и лица сидящих в нем поздних гуляк прилипают к стеклу: откуда тут взяться горцу на белой лошади? Что за всадник?
Теперь, когда он там, откуда не бывает возврата, на этот вопрос непросто ответить даже тем, кто близко знал и любил его. Откуда в нем, и действительно, было столько мужества и терпения? В горькие для страны дни — столько достоинства и самоотверженного, почти отчаянного великодушия, которое по горскому кодексу чести превыше храбрости?
За долгие годы опасной работы ничего, кроме многочисленных травм, не накопив, у распадавшегося Госцирка он выкупил на последние гроши долго служившего ему перед этим жеребца Асуана и не расставался с ним до конца жизни: не было, пожалуй, в России «пенсионера», окруженного более трогательной, на грани самоотречения, заботой, нежели его верный Асуан, красавец и умница. Вместе они были символом не только родной Алании — всеми узнаваемым и чтимым знаком Кавказа. Он хорошо это понимал и делал почти невозможное, чтобы в неимоверно трудных условиях своей нелегкой миссии соответствовать.
Снова подвели в Москве с коневозкой — что ж, отправится на встречу с земляками в седле.
И взрывается горячими аплодисментами громадный концертный зал в центре столицы, и кажется, не только маленькая Осетия — вся большая Россия стоя приветствует всадника, чей послушный конь покорно застывает на сцене в низком поклоне: как бы перед нами пред всеми, соотечественниками и современниками.
Но не достоин ли глубокого, запоздалого, как
В 1945-ом году вслед за выдачей Сталину в австрийском Лиенце тридцати тысяч воевавших на стороне немцев казаков англичане по официальному приговору своего военного трибунала расстреляли восемь с половиной тысяч их лошадей, объявленных «носителями казачьего менталитета».
Может быть, знавший толк в лошадях Ирбек, более трех десятков лет остававшийся главой цирковой династии наездников Кантемировых, непревзойденным мастером и щедрым, бескорыстным учителем, искупал как бы общую, всемирную нашу вину перед безответным благородством одного из самых старых и самых преданных друзей человека?..
…Знаковая фигура горца в праздничной белой бурке, которая считается праздничной приметой добра и мира, сквозь непогоду нашей затянувшейся ночи вновь обретает индивидуальные черты: теперь это — Мухтарбек, продолжатель общего дела, основатель Конного театра, сопредседатель Гильдии каскадеров России, начинавшейся когда-то с кинофильма «Смелые люди», где конные трюки братья Кантемировы выполняли еще под началом отца, Алибека Тузаровича…
Точно также проявится потом среди ночи под белою буркой Маирбек — наследник Ирбека, почти не выступающий нынче дома, в России, но прочно завоевавший лондонский цирк: его гастроли там длятся который год.
Исполняющий в Конном театре заглавную роль святого Георгия, древнего покровителя Кавказа, Мухтарбек, работающий в традиционной манере, давно ставшей классикой… Покоривший британцев неожиданно привнесенными в джигитовку авангардом и мистикой Маирбек: недаром новое его представление названо по-английски и переводится как «Наблюдающий звезды».
Но успеху в творческих поисках и младший брат, и сын во многом и многом обязаны беззаветно подставлявшему им плечо мудрому советчику и наставнику Ирбеку, собственной стойкостью и непреходящею верой в высокое рыцарство надежно прикрывшему их в дни безвременья.
Для русских друзей он был Юрой.
Юрием назвал Маирбек своего четырехлетнего сына, которому достался от дедушки табун в добрую сотню голов — привезенные со всех концов света фигурки: из красного и черного дерева, из бронзы, папье-маше, из стекла, из глины, фарфора…
А в глубокой долине на залитом солнцем лугу буйно резвится косяк молодых лошадей.
Вырываясь из непогоды и мрака, как бы уже призрачным видением, уже легендарным героем-нартом на сказочном богатырском коне возносится над родными горами, над сияющими их снежными вершинами одинокий всадник в косматой папахе и белой бурке: как благая весть о возможной надежде как мирный символ неспокойного нынче, бушующего Кавказа.