Счастливая черкеска
Шрифт:
— Это не ящик! Это фильм о джигите, который должен завтра приехать к нам…
— Да, отец, — говорит вошедший в комнату человек средних лет в форме полковника МЧС — Мурад Гунажоков. — Это тот самый мой друг-осетин, Мухтарбек Кантемиров, я говорил тебе…
— Включите, дедушка! — просит кто-то из ребятишек.
Но старик говорит почти торжественно:
— Я умею только выключать эту штуку!
Полковник включает «видик»:
— Сейчас он на съемках фильма в Крыму, но дал слово вырваться…
—
— Вот моя отара, отец, — с ноткой некоторой вины говорит полковник, покачивая бумажник.
— Опять на базар, — ворчит старик. И тут же меняет тон. — Надеюсь, ты знаешь, что должен купить мясо молодого здорового сильного быка, если этот джигит тоже будет участвовать в нашем празднике? — и смотрит на мальчишек, взглядом прощая им недавний «проступок». — А что может быть полезней для наших младших, ым?
И вот дорогой гость сидит за столиком-треногой, традиционным анэ, по бокам от него — Мурад и отец в черкеске и в папахе, чуть неподалеку — еще взрослые, а по обе стороны двери замерли двое мальчишек, по первому жесту готовых услужить старшим…
— Для нас ты не только особо уважаемый дальний гость, — значительно говорит старик-аульчанин, воздевая руку. — Ты еще и высокий гость. Я видел… по этой штуке… Святой Георгий по-нашему — Джирджис…
— По осетински — Уастырджи, — улыбается Мухтарбек. — Но это в театре…
— Мурад говорил мне, что ты не только учишь скакать на лошади в той академии, где он опять учился, но у тебя есть этот самый театр. Но почему он называется конный, скажи, — в него ходят лошади?
— Бывает, конечно. Другой раз заходят. Такие… такие…
— Жеребцы?
— Не только жеребцы! — в тон ему отшучивается Мухтарбек. — Но вообще-то конный он потому, что актеры в нем практически не слезают с лошади…
— А зрители? — переспрашивает старик. — Зрители тоже приезжают на лошадях?.. Или на вонючих от разбавленного бензина иностранных машинах, на которых теперь кто только не ездит.
— Tyт, пожалуй, стоит подумать…
— Будь моя воля, первым делом пересадил бы на лошадей наших больших начальников. Во-первых, стало бы ясно, чего он стоит: если не умеешь управлять лошадью, как можешь народом управлять?.. И сразу, еще до газеты или до этого… еще до разноцветного ящика можно будет видать, какое они дурное опять приняли решение…
— Как бы ты об этом узнал, отец? — спрашивает Мурад.
—
— Если я правильно понял нашего уважаемого старшего, в горах был раньше обычай: привез печальную весть, соскакиваешь с седла не как обычно — сходишь с другого бока лошади…
— Слышите? — оглядывает старик-аульчанин собравшихся. — В последнее время наши большие начальники приносят нам все больше нерадостные вести… Может быть, им для езды хватило бы в конце концов одного стремени? Только с него бы и слезали на землю…
— Будем верить, что наш великий покровитель святой Георгий все-таки вразумит их, — говорит Мухтарбек.
— Без веры в это никак нельзя, — значительно говорит аульчанин.
В кунацкую входят молодые женщины с подносами, на которых горы овощей и фруктов.
— Это от родни, которая живет под Майкопом…
— Передайте: пусть великий Бог пошлет им такой урожай, чтобы пришлось звать весь аул выносить его с огорода, — благодарно говорит Мухтарбек. — Или тащить из сада.
— Вы слышали это благопожелание? — обращается к мальчишкам явно довольный старший. — Наш уважаемый гость живет в Москве, но закон гор знает, бездельники, лучше вас!
— Будем надеяться, они не зря стоят в этих дверях, через которые в дом ваш, мир ему, благодаря вам возвращается старый обычай.
— Так, так!.. Разве не надоело ему прятаться высоко в горах, скитаться по чужим государствам, где наши земляки берегут его как собственный Рлаз, да по страницам старых книжек, которые теперь никто не читает…
Один из мальчишек порывается возразить:
— Почему не читаем? Мы…
Но второй дергает его за руку.
— А ты его чтишь, выходит, в Москве., — продолжает старший.
— Еще мой отец, народный артист Советского Союза, Алибек Кантемиров говорил, что вдалеке от дома обычай надо блюсти особенно свято… И мой старший брат Ирбек, светлая ему память, тоже это всегда подчеркивал: будешь чтить свой обычай вдали от родины — Москва в конце концов вспомнит свой…
— Да будет так! — поднимает стакан старший. — За сказанное… Пусть эта наша бахсыма, домашний легкий напиток из кукурузы останется в наших краях самым крепким!
— Да будет так.
— И чтобы эти наши бездельники, которых мы часто балуем, выбрали чистую родниковую воду в наших горах, а не эту шипучку, название которой настоящему мужчине стыдно произносить…
— Ничего-ничего, завтра они тоже покажут, на что способны, — говорит My рад.
— Я знаю, что гость не должен спрашивать, но все-таки…
— Что будет завтра? — понимает Мурад. — Мы приготовили тебе маленький сюрприз: позвали тебя на тот день, когда у нас в Адыгее будет джегу — старинное игрище черкесов…