Щенки. Проза 1930-50-х годов (сборник)
Шрифт:
От его движения она перепорхнула порог и влетела в дверь.
Он вошел за ней в темный вестибюль с черным цементным полом.
Увидевши лестницу вверх, он подумал: «Ага! дело идет к концу. Куда же я попаду? Но неужели она может взлететь по лестнице? Очень странная штука!»
Он шагнул к стрелке, и она двинулась вперед, но влетела в темную дверь направо, которая, как оказалось, вела к другой лестнице, спускавшейся вниз.
Эта крутая лестница несколько раз переходила в короткие коридоры, от которых отходили другие.
Он не особенно
Только он нагибался к ней, она вылетала у него из-под рук и лежала совсем близко, освещенная редкими лампочками в сетках, какие бывают в проходах, складах и погребах.
Он колебался и подумывал бросить, но любопытство привязало его.
Ее повадки были так сознательны, что он был в известного рода упрямой ярости.
Уже давно он перестал нагибаться за ней. Она лежала у самых его ног. Он повернулся, чтоб уйти. Она осталась.
Он опять сошел и стал медленно тянуть к ней руку. Она лежала. Он кинулся. Она вылетела так, что он чуть не упал. Он спустился еще на ступеньку и опять стал тянуть руку. Он продолжал тянуть едва уловимо. Не было ни движения воздуха, ни шума. Его пальцы были уже близко. Стрела лежала неподвижно. Он решил не уступать обманывающей мысли о неожиданном броске.
Он почти дотрагивался пальцами до бумаги; и тогда он заметил, что и стрела уже давно неощутимо сдвинулась. Но теперь она не уходила вперед, как прежде, а поворачивалась вокруг своей оси так, что хвост, к которому приближались его пальцы, удалялся от них. Одновременно с этим стрела медленно отползала в сторону, как живое существо.
Это привело его в ужас. Он бросился по ступенькам вверх. Но тут он понял, что заблудился.
Пустые комнаты вели к коридорам. Он пересекал площадки. Вдруг ему померещился за одной из дверей какой-то звук. Он быстро пошел туда. Но кто-то неожиданно удержал его. Он оглянулся. Это место было освещено, но он увидел совершенно темную фигуру, от которой отшатнулся. Потом он разглядел, что это негр, который, извиняясь, прикасался к своей фуражке.
Он был одет как рассыльный, но, кажется, без пуговиц и галунов.
В руке он держал маленький поднос, на котором молодой человек сперва ничего не заметил. Но поднос шевельнулся, и он увидел на нем черный конверт.
Он спросил:
– Как отсюда выйти?
Негр опять прикоснулся к фуражке и протянул поднос.
– Что такое?
– Это поручено передать вам, – отвечал негр торжественно.
При этом молодой человек заметил, что он все время держит глаза опущенными, глядя на свой поднос.
– Покажите, где выход.
– Велели передать вам, – ответил негр. При этом он почтительно улыбнулся, прикрывши рот свободной рукой, очевидно, из вежливости.
– Кто велел? – удивленно спросил молодой человек.
– Говорили, что для вас будет хорошо получить это.
Молодой человек оттолкнул поднос и прикрикнул на негра:
– Покажите выход!
Негр, пожимая плечами, указал
Она открылась. Из нее вышла женщина. Она была хорошо сложена, в легком костюме, кажется спортивном, вроде тех девушек с крокетной площадки, у которых он перепортил ворота. Но при этом на ней была набекрень вечерняя шляпа с большими полями, страусовым пером и густой черной вуалью.
Эта нелепость заставила молодого человека вздрогнуть.
Он отодвинулся, а женщина придвинулась к нему и, вынувши из плюшевой сумочки, подала ему черный конверт.
Но он убрал руки и закричал:
– Где здесь выход, черт бы вас всех побрал, покажите, как выйти!
Женщина сказала:
– Сейчас же возьмите это.
– Я не желаю. Пустите!
Молодой человек подбежал к двери, из которой она вышла, но там было темно.
Она повторила:
– Возьмите!
В отчаянии и нерешительности он остановился и протянул руку, заглядывая ей в глаза. Но сколько он ни высматривал за опущенной вуалью, он за ней не мог различить никаких глаз.
В ужасе он кинулся ко второй двери, которая была заперта.
Женщина сказала:
– Еще раз – возьмите это.
– Нет.
Тогда она подошла к нему и, помедля несколько секунд, – открыла дверь.
Он увидел свет, оглянулся и бросился вон. Потом он присоединился к нам.
Ill
Вечером мы сошлись в комнате, похожей на зимний сад. Хозяйка принимала здесь не всех. Для большинства был магазин – днем. Но мы были ее приятели. Мы катали ее на машине.
А здесь были местные растения, цветы, и много тюльпанов. Она выпрашивала луковицы у моряков.
Тут же, под волосатой пальмой, на циновке играл ее мальчишка, сын, которого она тоже выпросила у моряков. Он был похож на нее – маленький для своих девяти лет и желтовато-бледный.
Сама она вышивала в плетеном кресле белый кружевной платок.
Несмотря на косметические предосторожности, выглядела она неважно – глубокие синие пятна под глазами, такие сильные, что в темноте казались кровоподтеками. Этому способствовала зелень, закрывавшая стены и увивавшая решетки, мы бы сказали, жардиньерки.
Она выглядела больной.
Рядом с хозяйкой, – она пододвинула его стул к себе, – сидел молодой человек.
Он говорил ей, напряженно следя за движением иголки:
– После всех этих штук меня не оставляет страх, а главное, противно, что его внушают самые обычные вещи. Совершенно не знаю и не могу понять, чего я боюсь.
Слушая его, она думала про себя: «Неудивительно, что ты боишься. Оббегал почти все помещения. Побывал почти всюду. Прошел почти до конца. Не хватало нескольких шагов. Неужели он не видел и не догадывался? Не может быть! Он притворяется. А впрочем – не мое дело. Мое дело исполнить, раз мне приказали».