Щенки. Проза 1930-50-х годов (сборник)
Шрифт:
Тем временем влажноватая темнота сгустилась, и лошадь везла все быстрее, видимо, куда глаза глядят. Аркашка-зачинщик первый и испугался и, махнув рукой, спрыгнул, но неудачно. Все содрогнулись, так как, не успев крикнуть, он попал прямо о ствол дерева. Ему перехлестнуло спину. Дрожа в тоске и страхе, мальчики на разные голоса, раздирая рты и колотясь о движущиеся ящики, начинают звать на помощь: «Мама! Жерлерзол!» Но скрытая деревьями и затянутая туманом дорога совершенно пустынна. Кроме того, здесь она вся состоит из кочек и обледенелых выбоин, так как за последние пять дней стало подмораживать. Поэтому мальчиков сильно подбрасывает и рвет на части. Напрасно
Вдруг деревья кончились и открылась заснеженная поверхность взморья с кое-где торчащим тростником. Тут лошадь опять странно вытянулась всем своим белым длинным туловищем и рванула вперед. Кончилась отмель, подо льдом сверкнула чернота, и он с треском расселся. Все погрузилось в воду. Разбитые ящики рассыпались, и на поверхность всплыло множество исключительно лошадиных яблок, поскольку, как известно, они не тонут.
Редакция октября 1944
Зима 1514 года
Вервольф. 1940. Б., графитный кар. 19,5x21,5
Зимой тысяча пятьсот четырнадцатого года, в трескучий мороз, Георг Вольф, по профессии столяр и настройщик, а по тайным занятиям – алхимик, сидел в нетопленой комнате верхнего этажа перед камином и выламывал из него кирпичи. За его спиной, освещенная промасленным фитилем, спала двухлетняя дочь Мальхен в колыбели-качалке, которая стояла неподвижно, так как мать недавно умерла. Наломав достаточно кирпича, Вольф бросил долото и молоток и начал выкладывать маленькую времянку. В это время в нижней половине дома, в оставленной мастерской, хлопнула одна и вторая дверь и лестница зазвенела и затрещала под шагами. Вольф поднялся с колен навстречу входящим и, когда открылась дверь, освещенная только в нижней части, увидел длинные черные ноги в чулках из собачьей кожи. Они притоптывали от холода, на них еще лежали примерзшие пятна снега.
Один из вошедших, продолжая бить ногами, остался у двери, а другой отделился, войдя лицом в свет, подошел и сказал Вольфу, с трудом шевеля губами и отпуская крепко стянутый вокруг шеи меховой воротник:
– Собирайся. Герцог требует. Вот это мороз! Можешь себе представить, что дело важное.
– Наверное, что-нибудь в капелле, – сказал Вольф, – а я пустил все колки на стрелы для арбалета. Или арфа у какой-нибудь дамы.
– Нет, – перебил посланник, – кажется, орган и арфы целы. Не знаю, что… Что-то другое. Однако поехали.
Вольф оглянулся на спящую Мальхен и сказал:
– А как же с ней быть? После того, как Франца загрызли волки, когда он вез хворост, я не успел договориться ни с одной соседкой. Все еле ходят. А теперь, ночью, женщину никак не найти.
– Какую там женщину, – посланный закутывался опять. – Надо торопиться. Пусть девочка спит и все; только запри дом, чтоб не вошла какая-нибудь голодная собака, хотя тут у вас волки заели всех собак.
Вольф сказал: «Ладно». Подоткнул одеяло вокруг крепко спавшей дочки, снял с гвоздя железный ключ и, погасив пальцем фитиль, чтобы не чадил, вышел вместе с обоими слугами.
В тени навеса подпрыгивал, скрипя по снегу, третий, державший четырех лошадей, ярко освещенных луной и обросших мохнатым инеем. Защелкнув висячий замок, Вольф сел на указанную лошадь, и все четверо, звонко отбивая копытами и зубами, поскакали по пустым улицам.
Луна ярко освещала дорогу, стоя в тройном радужном кольце. Они выехали из города, обогнули ледяное поле озерка, опасливо поглядывая налево, одними глазами, чтобы не разрушить скупо греющих складок движением головы. Но серебряный лес, начинавшийся близко, стоял мертвый, и ни одно серое пятно не двигалось по снегу.
Скоро они проскочили, как черные камни, по обмерзшему опущенному мосту и, дрожа от холода, остановились во дворе замка. Их ожидали. Они слезли и, деревянно ступая, взошли по лестнице наверх. Георга ввели в кабинет герцога.
Он сидел у сильно горевшего большого камина, уставивши в огонь красное лицо. Сквозь треск он услышал шаги, обернулся и отослал слуг. Потом он обратился к Вольфу:
– Хорошо. Надеюсь, я тебя не оторвал от работы. Но это неважно. Мне пришла счастливая мысль, с которой надо поторопиться.
Вольф ожидал.
– Я хочу помочь вашему магистрату, – продолжал герцог. – Это неплохо, как ты думаешь, а? Я знаю, у вас женщины не выходят из домов, так вас одолели волки.
– Да, – сказал Вольф. – Хотя я сижу постоянно дома, но даже я видел их три раза днем, при солнце.
– Я рылся от зимней скуки в старых письмах, – сказал герцог, – и нашел в одном письме к моему отцу нашего родственника сообщение о том, что этот родственник посылает ему специально переписанное для его библиотеки сочинение какого-то доктора Mirabilis, иллюмината. Ты, наверное, знаешь всех учеников Раймонда, а я забыл имя, но это серьезная книга, он адепт тайных наук. Наш родственник расписывает книгу как сокровище. Там много рецептов nullo langore tenetur. Я, откровенно говоря, не думаю, чтобы все они помогали, судя по тому, что делалось хотя бы и у нас в семьдесят пятом году, но чем черт не шутит. А кроме того, ведь надо знать, как все это использовать. Там, между прочим, много говорится и о 1348 годе. Кроме всего, что там есть о святом Христофоре, попугае святого Фомы, красной тинктуре – со ссылками на Aureum vellus и другие вещи, – там имеется кое-что и для нас. Мой отец, ты знаешь, не мог недели прожить без большой охоты. И нам небезынтересно это испробовать. Это заклинание против волчьих стай. Я решил, что надо найти эту книгу, и послал за тобой.
– Хорошо, – сказал Вольф. Он внимательно выслушал описание книги. – Вы хотите, Ваше Высочество, чтобы я искал сейчас же?
– Конечно, – сказал герцог, – я думаю, чем меньше волки заедят людей, тем будет легче даже с точки зрения соляных и помолочных, а также в отношении морошки, которую волки мне не принесут.
Он улыбнулся своей шутке. Затем, поднявшись, он повел Вольфа в библиотеку. Он обвел пальцем все двенадцать шкафов с резными крестоцветами и, положивши на стол письмо с описанием книги, ушел.
Георг занялся вытаскиванием и просматриванием рукописей.
В библиотеке было гораздо теплее, чем он привык за последнее время дома, и он вспомнил, что Мальхен осталась одна в холоде. Много полок, которые он просмотрел не отрываясь, кое-что откладывая и почти забывши о том, что искал, – утомили его. Он сел у стола, на котором лежало письмо. Затем он взял это письмо, чтобы прочесть еще раз.
Свеча в подсвечнике оплыла, и фитиль скрючился. Вольф протянул к огню пальцы и, чтобы увеличить свет, хотел сорвать нагар и зажал фитиль. Тут он опять вспомнил о Мальхен, и его неожиданно охватило беспокойство. Он задержал пальцы на фитиле, и его резанул ожог, так что он быстро отдернул руку.