Сделано в Японии
Шрифт:
— Все это маловероятно, Ивахара-сан.
— Вы так думаете?
— Конечно. Если предположить, что Ищенко действовал не один, тогда напарник должен был вернуться на судно, зная о гибели Ищенко. Однако с судна никаких сигналов вы не получали и на пропажу матроса вышли самостоятельно, так ведь? — Я не стал упоминать фамилию исполнительного Сомы как разыскавшего брешь в личном составе «Юрия Кунгурцева», чтобы не тревожить честолюбия Ивахары.
— Так.
— Вот. Теперь документы. Если считать, что их взял соучастник, то непонятно, зачем он это сделал. Рассчитывать на то, что мы не установим личность погибшего, глупо.
— А вы считаете, что русские умные?
— А вы считаете, что такие вот японцы, как этот наш с вами недоделанный Катагири, умный? — Мне стало обидно за моего друга Ганина и за приятелей отца.
—
— Так вот, Ивахара-сан. Мне представляется все это несколько иначе, и давайте пойдем по всем направлениям, хорошо?
— «Иначе» — это как? По-вашему, около этого несчастного «челленджера» столкнулись интересы мелкого автомобильного воришки и рыбы покрупнее?
— Что-то в этом роде. Может статься так, что мы через денек — другой вообще передадим это дело в дорожный отдел. Там ребята про угонщиков все знают — вот и будут «челленджером» заниматься; А мы с вами передохнем малость. В конце концов, в этом случае русский будет фигурировать как жертва, так что наше дело будет сторона…
— Хорошо, Минамото-сан, — Ивахара наконец взялся за ручку двери, — мы начнем искать документы Ищенко и работать с нашими дорожниками, а вы в Саппоро прикиньте ситуацию с угонами аналогичных машин по всему Хоккайдо и соотнесите их с заходами в наши порты русских рыбаков — главным образом нашего любимого «Юрия Кунгурцева». Все портовые данные я вам через часок подошлю по электронной почте и по факсу хорошо?
— Хорошо, Ивахара-сан. Параллельно не забудьте пройтись по ножу ладно?
— Само собой. Вы когда подъедете?
— Да, думаю, завтра. Мы пока с вами будем часто видеться. Ничего?
— Ничего — ничего, с удовольствием! Всегда рад! Отцу вашему от меня огромные приветы и наилучшие пожелания!
— Обязательно! — Мы раскланялись, и я спустился вниз к своему «сивику».
Вырулив за ворота двора полицейского управления, я на первом же светофоре оказался перед заковыристой дилеммой: повернуть сразу направо, чтобы выезжать из Отару по верхней, идущей от вокзала улице, или же продолжить спускаться прямо, к пору, и там уже поворачивать направо и ехать вдоль моря. Двигаться поверху было быстрее, так как все припортовые магистрали обычно заставлены туристическими автобусами, которых, невзирая ни на какие понедельники со вторниками, с наступлением апреля становится все больше и больше. С другой стороны, проехать еще раз мимо «Юрия Кунгурцева» было бы логичнее с профессиональной точки зрения. К моменту включения нижней лампы светофора, которую у нас все почему-то называют синей, но считают при этом зеленой, стратегически важное решение было принято, и я стал спускаться с крутой горки, ведущей к порту. Упершись в канал, я не стал поворачивать направо, а переехал главную отарскую достопримечательность — постоянно мутную и невразумительную, — доехал до последнего перед портом светофора и только тут включил правую мигалку.
Как только я стал заруливать вправо, в поле моего соколиного зрения попал весьма странный объект, вернувший меня вместе с моей бездонной памятью на два часа назад. На углу, напротив меня, сияла на солнце пунцовым румянцем аляповатая вывеска «Ред-шоп», возле дверей которого, на скромной пятиместной стоянке, красовался бурый джип мастодонт, поразивший меня своим ужасающим видом в порту у трапа «Юрия Кунгурцева». А рядышком с этим автомобильным киборгом притулился скромненький серебристый «мицубиси — галант» с до боли знакомым номером: «Саппоро 52, Я—92–08». Соединив в сознании обе машины с образами их владельцев и прикинув, что вот так вот вдруг, нежданно — негаданно, подвернулась возможность совместить приятное с полезным (точнее, полезное с приятным, потому как первым я все — таки увидел джип, а затем уже — «галант»), я бросил взгляд во все три зеркала заднего вида, убедился, что от моего дерзкого маневра никто и ничто не пострадает, резко принял влево, выскочил на встречную полосу вывернул машину на девяносто градусов по отношению к тротуару тормознул посередине проезжей части, врубил задний ход и с ревом и свистом загнал послушный «сивик» в компанию с мастодонтом и «талантом».
Прежде чем подняться в магазин, я удовлетворил — правда, только отчасти — свое неуемное любопытство. Я обошел страшную машину со всех сторон и обнаружил спереди на решетке радиатора и сзади на кормовой дверце таинственную аббревиатуру «GAZ». Кроме сокращенного
— Привет, Ганин! Ты как здесь?
— О, Такуя! — Ганин явно не ожидал, что я застукаю его в беспошлинном магазине в самом начале рабочей недели, и потому даже слегка смутился, чего обычно с ним никогда не случается. — А ты как?
— Да вот дела, понимаешь… Понедельник — работаем…
— У меня тоже дела. Познакомьтесь! Плотников Олег Михайлович, доцент ЛГУ — Ганин ладонью указал на своего спутника.
Тот оторвался от нижней полки с видеомагнитофонами, разогнулся и постарался исполнить нечто вроде нашего поклона. Вышло у него весьма неуклюже, но один тот факт, что он не стал протягивать мне руку, произвел на меня приятное впечатление.
— А это мой друг — Такуя Минамото! — Ганин простер свою никогда не скудеющую сэнсэйскую длань в моем направлении.
— Приятно познакомиться! — довольно интеллигентно, без варварского дальневосточного акцента отреагировал на мое появление Плотников.
— Взаимно! — без затаенных обид и задних мыслей парировал я. — Какими судьбами к нам?
— Я на конференцию приехал в университет Хоккайдо.
— Что за конференция? — поинтересовался я не столько для продолжения умной беседы с образованным собеседником, сколько для демонстрации навострившему свои слоновьи уши Накамуре своего достойного уровня владения языком Ленина и Маяковского.
— По Лескову.
— Понятно. — Я опять практически не покривил душой (сказал бы это вслух — лукавый Ганин обязательно бы добавил: и телом…), ибо папаша мой в свое время два года переводил что-то из этого Лескова: что, убей — не помню, помню только, что что-то мрачное и глубоко шекспировское, постоянно отсылавшее неуемного отца к справочникам по фрейдизму и Уголовному кодексу.
— Олег Михайлович попросил меня его в Отару привезти купить кое — что из аппаратуры, — объяснил не любящий недоговаривания и скрытности мой друг Ганин, давая мне понять, что с этим Плотниковым они не кореша, раз он для него Олег Михайлович. Наверное, вчера после пятнично-субботних прений по поводу реальности факта подковывания мерзких паразитов Левшами из российской глубинки посидели хорошо с этим Плотниковым, вот галантный Ганин, добрая душа, и согласился привезти его в Отару на своем «галанте».
— А что, в Саппоро разве электроника хуже? — ляпнул я не подумав и тут же покраснел от глупости заданного вопроса.
— Такуя, ты чего? — Ганин выпятил на меня свои бездонные серые глазищи. — Ты же знаешь, что в Саппоро техники для России нет, как, впрочем, и для Америки с Европой!
Да, это действительно так. Почему в пятом по величине городе нашей замечательной страны иноземцы, желающие увезти к себе на далекую родину в качестве вечной — ну или практически вечной — памяти какой-нибудь, скажем, телевизор или магнитофон, лишены возможности купить их в экспортном исполнении, остается для меня неразрешимой загадкой. Вроде громадные электронные магазины типа «Йодобаси — камеры» или открывшейся в конце прошлой недели «Бик — камеры» не развалились бы, если бы выставили где-нибудь в укромном уголке весь тот товар, которым заставлены все полки, стеллажи и шкафы в этом вот «Ред-шопе» мало походящего на продавца Накамуры. Все же ведь наше, японское, пускай и малазийско — таиландской сборки, но наше, красивое и надежное и вообще лучшее в мире. Зачем гонять бедных гайдзинов за полсотни километров в отарский порт к Накамуре и еще десятку подобных ему расторопных барыг и самим лишать себя верной прибыли, коль скоро, по данным нашего информационного управления, в Саппоро в год заваливаются на всякие там снежные и пивные фестивали десятки тысяч туристов? Мои рационалистические мозги понять это никак и ни за что не могут.