Сделай что сможешь. Развивая успех
Шрифт:
Стоп, это я что, уже радуюсь пристройке выдающегося изобретателя на зарплату простого инженера? Блин, Сашок, а не зажрался ли ты? Экономия, конечно, важна, но надо и меру знать. Ладно, согласуем этот вопрос позже. У Ивана Фёдоровича должен быть достойный заработок. Он хоть и сам бизнесмен и человек небедный, имеет в Петербурге весьма успешное «Собственное фотографическое заведение господина Александровского», но для моей совести это ничего не меняет.
Многое приходилось пояснять.
— Я смотрю, у вас только в одном цехе станки изготавливаются, но спрос на столь совершенное оборудование высок. Не думали расширяться?
—
— Да. У вас прекрасные ножи.
— Так вот и этот закуток года через три в завод превратится. Построим мы и завод по изготовлению инструментов, а то в России современный точный инструмент, сравнимый с европейскими образцами, никто и не производит.
— Не быстро ли за три-то года?
— Надеюсь, даже быстрее сможем.
А что делать? Лет через пять, а то и раньше, кризис нам крылья основательно подрежет, необходимо до его начала хоть что-нибудь из вложенных средств отбить. Потом начнём лапу сосать и работать преимущественно на себя. Или скорее на меня. На золото с моих приисков. Ведь подойдёт время строительства заводов и шахт в Кривом Роге и на Донбассе, а там и железная дорога потребуется, и куча всего остального. Опять же, я планирую возвести судостроительные заводы на Волге и в Николаеве, а это о-го-го сколько станков и прочего железа понадобится. То есть прорва металла и рабочих рук, точнее, человеко-часов, как в Советском Союзе говорили.
Ну, тут я бога об одном прошу: лишь бы золота на все замыслы хватило.
Увидев мою первую модель торпеды, Александровский поражённо замер, а затем воскликнул:
— Почему такая большая?
— По-моему, на данный момент это оптимальный размер: шестнадцать дюймов диаметр (четыреста шесть миллиметров) и шестнадцать футов длина (четыреста восемьдесят восемь сантиметров). Дальность хода — пятьсот сажений (одна тысяча шестьдесят шесть метров). — Между прочим, для современного морского боя вполне нормальная дистанция, нынче на такой часто из пушек пальбу ведут, и при этом некоторые немилосердно мажут. — Скорость хода — восемнадцать-двадцать узлов, заряд — семьдесят фунтов пороха (тридцать один килограмм).
Не знаю уж, когда в России пироксилин использовать начнут, вполне вероятно только с моей подачи, но сейчас в империи применяется лишь чёрный порох, и в нём же измеряется взрывная сила.
— Поверьте, этого будет достаточно, чтобы утопить любое военное судно, даже бронированное. Хотите вместе проведём расчёты?
— Спасибо, я вам верю. А о заглублении движения «торпедо» ниже бронекорпуса вы не думали? Тогда можно было бы использовать «торпедо» меньших размеров.
— Думал, но контроль глубины погружения пока в процессе отработки: боюсь, стабильность хода по глубине у меня сильно гуляет. Ведь испытаний на воде я ещё не проводил. Буду рад, если вы мне с этим поможете.
Примечательно, что Иван Фёдорович в ответ на моё предложение и не подумал какие-то денежные блага себе выторговывать (зачем, мы ж не в Европе, мы ж русские люди), а сразу принялся предлагать варианты решения проблемы. В удержании торпедного хода по глубине я, к сожалению, не специалист, поэтому его помощь оказалась полезной.
56Гидростат — прибор, регулирующий глубину хода подводных аппаратов.
Потом обсуждали электродвигатель и прочее, что я нагородил в торпеде. Александровский с электрикой мало знаком, поэтому такой способ движения и управления этим движением его очень заинтересовал, особенно электрогироскоп. Никола тоже подключился к разговору и не забывал вопросы задавать. Почти полтора часа мне пришлось описывать все тонкости конструкции выставленного макета и пояснять преимущества представленного, например тех же двух винтов по сравнению с одним. Кстати, сейчас двухвинтовых самодвижущихся мин ещё не существует, я тут первая ласточка.
Ну а под конец мы взглянули и на чертежи подводной лодки — плод моих мыслей по созданию субмарины, оптимальной по размерам для перевозки на судах. Другие я пока не проектировал, полагаю, время больших и даже средних подлодок ещё не пришло. С первого же взгляда на чертежи Иван Фёдорович впал в ступор и минут пять ничего не мог сказать, а когда заговорил, это был сплошной поток вопросов.
Я не знаю, какую лодку спроектировал и построил он, но то, что проект моей для него стал откровением, это уж точно. И двойной корпус, и перископ вызвали искреннее восхищение. Да, лодка работает на электричестве, и дальность хода у неё невелика, но за счёт отсутствия двигателя внутреннего сгорания в маленький корпус удалось втиснуть аж три торпеды. Окончательная зарядка аккумуляторов происходит на базовом судне перед спуском на воду, но можно заряжать и когда лодка спущена, что удобно для повторного выхода в торпедную атаку. На самый худой конец имеется генератор постоянного тока велосипедного типа, чтоб доползти до базы.
В заключение мы посетили столовую и наелись до отвала всяких вкусностей. В отличие от Николы (он, кроме путиловских заводов, нигде не бывал, и столовая для него уже привычное дело) Александровский оценил данный заводской сервис по достоинству и высказал своё одобрение. Для Ивана Фёдоровича всё было внове: и стойки раздачи с хорошим выбором блюд (пусть простых, но сытных, как раз для рабочих), и улыбчивые раздатчицы, и оплата за обед заводскими талонами, и строгая кассирша (на других заводах работа с деньгами — исключительно мужская обязанность, это вам не кафе какое-нибудь).
— Не ожидал я, Александр Владимирович, такого в заводских условиях, право, не ожидал. И кормят вкусно, наверно даже лучше, чем в большинстве трактиров.
— У нас создана специальная продуктовая комиссия. Она следит и за закупкой свежих продуктов, и за готовкой блюд в столовых, а также отслеживает, как кормят в ближайших трактирах, и даёт свои рекомендации рабочим, чтобы они всякое непотребство не ели. — М-да, тут мы верное решение приняли, а если учесть, что глава комиссии — Софья Марковна и подчинённые её — девчонки из Красноярска, то за работу комиссии беспокоится нечего. — Ещё у нас выстроено по несколько продуктовых лавок у каждого завода, ведь многие рабочие питаются тем, что им жёны сготовят, и цены в лавках ниже, чем в ближайших магазинах: у них на оптовые поставки наценка в двести-триста процентов, у нас — всего двадцать.