Сделай что сможешь. Развивая успех
Шрифт:
Готовясь к встрече с ухарями с большой дороги, я понимал: просто сдать их в полицию недостаточно. Во-первых, заказчиков они тогда могут и не выдать, понадеявшись, что те им помогут, а во-вторых, если и выдадут, то господа недоброжелатели всё равно сухими из воды выйдут. Им достаточно всего лишь с возмущением отказаться от обвинений, и слова бандитов против слов дворян никак не прокатят. То есть, находясь в Питере, мои враги продолжат плести свои козни, а оно мне надо? Разумеется, нет. Стало быть, для надёжности следовало макнуть их в грязь с головой.
Никола
— Что? Ты добился от Кошелевой взаимности? — О-о, да-а, из всего рассказа только это моего друга и зацепило. Кто бы сомневался, что так и будет. — Чёрт, Алекс, я, конечно, верил в тебя, но не ожидал, что столь неприступная «крепость» падёт так скоро. А почему ты мне раньше об этом не рассказал? Я думал, мы друзья.
— Ну вот рассказал, а ранее всё было слишком шатко. Да и сейчас ещё не расставлены все точки над «и».
— А что не так?
— Мы с Екатериной пока не обсуждали наши отношения.
— Полагаю, с этим она тянуть не будет. Поверь мне, я её лучше знаю. Кстати, на брак даже не надейся: Кошелевой свобода дороже всего, её сильно испугало первое замужество.
— Да я о браке и не помышлял.
— И правильно! — рассмеялся Никола и на радостях хлопнул ладонью меня по спине. — Мне друг свободный нужен. Иначе с кем я по кабакам гулять буду?
— Ну уж для этого и без меня море желающих найдётся.
— Желающих — да, но не друзей. Впрочем, — Никола скинул маску веселья, — вернёмся к Кошелевой. Как бы там ни было, а я рад за тебя, ведь баронесса являлась для всех недостижимым призом не один год, но появился ты и завоевал её сердце за куда более короткое время. Не удивлюсь, если тебя скоро современным Казановой считать начнут.
Ой темнишь ты, дружище! Похоже, баронесса Кошелева и твоё сердце задеть успела. Но… подыграю:
— Ха! Тут надо не одну баронессу соблазнить, а минимум сотню, и, если уж на то пошло, ты, Никола, «звания» Казановы достоин больше моего.
— Ладно, ладно, не прибедняйся. Лучше давай рассказывай, что ты там задумал.
А задумал я раздуть конфликт. Пусть о нём станет известно на самом верху. Так что сдавать бандюков в полицию поехал не я, а Никола. Перед этим мы с ним вместе их конкретно прессанули, так сказать предваряя полицейское расследование. Господа варнаки прониклись и всё правдиво рассказали: кто нападение заказывал и что вообще заказчики хотели. И обратного пути у них уже нет, от слов, сказанных перед великим князем, так просто не отвертишься.
Далее Никола должен сыграть в полиции искреннее возмущение и поведать об этой истории папА. Больше чем уверен, великий князь Константин Николаевич безнаказанным это дело не оставит. Нападение на пригородной дороге, по которой часто ездит его сын, — событие из ряда чрезвычайных; получается, кто-нибудь может и на великих князей напасть.
Да, моих недоброжелателей, уйди они в несознанку, скорее всего, не осудят, но и в столице им жить не дадут. А куда в итоге их попросят переехать —
Ха, а если и примут, то быстро об том пожалеют.
Вечерний чай уже лет пятьдесят, а то и больше, принято пить в семнадцать часов (во всяком случае, пока здесь живу, о другом и не слышал). Потом через какое-то время следовал ужин, но с недавних пор наш император изменил распорядок своего дня, а за ним, разумеется, потянулось и его окружение. И теперь в столице некоторые обедали позже вечернего чая — часов в шесть-семь вечера (при Александре III и в восемь-девять обедали), а ужин начал просто пропадать. Хотя кое-кто частенько и ночью ужинал — а что делать, жизнь такая: хочешь оставаться в тренде — следи за поведением монарших особ. Опять-таки, разгульная жизнь столицы, когда гуляют до утра и спят до полудня, а то и дольше, ночному ужину очень способствует.
Мне предстоял обычный для последнего времени вечерний чай. Да-а, но какой? Короче, охренеть какой мне предстоял чаёк! А если судить по дамам, что здесь присутствуют, вообще капец. Я-то надеялся на интим с киской, а у неё тут две подружки проездом из Москвы в Европу остановились. Причём подружки старше её: одна — графиня лет сорока, вторая — баронесса лет тридцати пяти. Блин, я прожил в Петербурге всего ничего, а уже создалось впечатление, что в России графинь и баронесс пруд пруди. Вот что значит часто с верхами аристократии общаться.
После взаимных приветствий первой разговор начала баронесса, но не Кошелева:
— Александр, объясню вам для понимания главное в нашей встрече: перед вами сидят защитницы Екатерины Павловны.
Ничего себе начало. Мне так и хотелось воскликнуть: «А чем это я Екатерину Павловну обидеть-то успел?!» — но… скромно промолчал. Перебивать даму? Да ну его на фиг. При этом сама киса, судя по её виду, новоявленных защитниц воспринимала с изрядной долей скептицизма, однако сидела молча, можно сказать в стороне от разговора. Да что за хрень здесь происходит?!
— Вы это поняли?
— Понял. Принял.
— Какой сухой ответ! Говорят, на вас это не похоже.
От странности ситуации и общих непоняток я стал раздражаться:
— Прошу прощения, вы ожидали, что я стихами вам отвечу или спою?
Дамы переглянулись.
— Александр, вы в нашей беседе к чему стремитесь? Вообще-то, в данный момент мы вашу судьбу решаем.
— Кто вам это сказал? — искренне удивился я.
— Но мы думали…
— И ошибались.
Ёлы-палы, кажется, дамы решили меня с ходу прессовать и форматировать под свои замыслы. Нашли, блин, молодого и неопытного. Не-е, голубушки, со мной такое не прокатит.