Сделай ставку - и беги, Москва бьет с носка

Данилюк Семён псевдонимом

– По Гамбургскому.

– Да хоть по обеим сразу. Тогда давай, показывай, чего лично ты наваял.

– Да ради Бога. Нам от народа скрывать нечего, - несмотря на умоляющие жесты секретаря Союза художников, парень закусил удила.
– Вот они, мои.

Брехов осмотрел предъявленные работы, удрученно цыкнул:

– Так я и думал. Объяснись. Это чего это?

– Натюрморт.

– А если по-русски?

– А по-любовски: натюрморт с рыбой. - А поподробней? - Пожалте. Написано на репинском холсте маслом. Крупный мазок. Использовано... Простите, для чего вам все это? Вы что, знаете, как надо писать?

– Нет, как писать я не знаю, - жестко оборвал нервного живописца

Брехов.
– Зато я знаю, что надо писать.

Теперь, благодаря гонористому художнику, он наконец понял причину накопившегося раздражения. А самое главное, оно оформилось в привычные формулировки.

– Что это?
– он ткнул в соседнюю картину.

– Я же сказал!..

– Я спрашиваю, что за рыба!

– Ну, господи: осетр, конечно.

– Понятно. А это?
– Брехов быстро прошел несколько метров и ткнул в другое полотно.

Из общей группы боязливо отделилась плоскогрудая женщина с двумя выдающимися вперед зубами:

– Натюр... с живой скумбрией.

Все догадались, к чему клонил Брехов. Среди полотен оказалось полно натюрмортов, большинство из которых почему-то именно с рыбой: живой, вяленой, пряного посола. На одной из картин блистала даже вскрытая банка кильки в томате.

Непомнящий требовательно посмотрел на ректора художественного училища, - разъясни. Но тот, перепуганный начальственным неудовольствием, поспешно отвел глаза. Вадиму пришлось самому выступить вперед:

– Понимаете, Владимир Владимирович, месяц назад областное отделение Союза художников провело тематический конкурс. Здесь представлены, так сказать, лучшие из...

– Лучшие!
– повторил Брехов.
– Ты кто?

Вадим побагровел: - Вы ж знаете: секретарь райкома комсомола. - Сельского райкома! Перечислите, товарищ секретарь, в каких хозяйствах вашего района нерестится осетр? Или - скумбрия? Может, где килька в томате разводится? Вообще сколько в районе рыбоводческих совхозов? Ну?
– увидел, что Непомнящий готов отчеканить, обрубил рукой.
– Так я вам сам скажу: один на весь район. Вы работаете в Нечерноземной области, приоритетом которой является что-с?
– Брехов крутнулся вокруг собственной грузной оси. И хотя ответ знали многие, отвечать было категорически нельзя, - дабы не лишить руководителя удовольствия выглядеть умнее подчиненных. - Так вот: основным приоритетом нашей области является развитие мясо-молочного комплекса и овощеводство! Где это все?! Нетути! А осетрину, ее пусть волгоградские и астраханские мазилы рисуют. У них там обком повышенные обязательства по нерестовым рыбам принял.

– Художник пишет то, к чему лежит душа, - в общей тишине огрызнулся босоногий. То ли окончательно понял, что конкурс ему не светит, то ли просто по жизни был невменяем.

– А вот тут натюрморт с дичью, - поспешил отвлечь внимание Брехова секретарь Союза художников.

– С какой еще?

– Барашек на блюде. Как раз мясо-молочная тематика...

– Художник, допустим, - баран!
– рубанул Брехов. Он уже ввел себя в состояние транса. - Прет, куда поведут. Даже без носков. И вопрос у меня не к художнику, а к организаторам. Пастырям, так сказать! Где ваша руководящая роль? На что вы художника поднимаете? У нас что, в области, мало заслуженных доярок и механизаторов?! Дайте портрет нашего передового труженика, и я вам первым поклонюсь. Где социальный портрет на фоне, так сказать, буден? Листопад, примазавшийся к группе и все это время присматривавшийся к председателю облсовпрофа, мог бы поклясться, что, рубя эти суконные фразы, Брехов где-то в глубине души очень веселится, как бы убеждаясь в собственной власти - и наслаждаясь ею. И намеренно провоцирует окружающих на конфликт - словно все время пытается прощупать предел вседозволенности. В свою очередь Брехов

среди тусклых, опущенных долу лиц разглядел шальной косящий глаз, дерзко сверлящий его с высоты, и, быть может, от неожиданности - подмигнул - "мол, как я их". В ответ Иван показал большой палец. - Кто таков?

– Член бюро райкома комсомола Листопад, - доложил Иван.- Доцент сельскохозяйственного института.

– Хоть один специалист сельского хозяйства в райкоме появился. Вот ты им и объясни... А это еще что за хрень?

На этот раз Брехов изменился в лице совершенно непритворно. Наряду с картинами на тумбочках возле колонн было выставлено несколько скульптурных работ. Одна из них - миниатюрная группка - поразила председателя облсовпрофа, а вслед за ним и остальных. На металлической площадке в кепке и плаще стоял Владимир Ильич Ленин. Обыкновенный Ленин, из тех, что во множестве продаются в магазинах канцелярских принадлежностей. А напротив него застыл собранный из проволочек и шарниров человечек. При малейшем дуновении человечек колыхался, так что казалось - дрожит он от ужаса под набычившимся взглядом вождя. - Скульптурная композиция - "Торжество социализма", - выдавил Вадим, до которого только сейчас дошло, какой ужасающий прокол совершил он, допустив приглянувшуюся вещицу до участия в конкурсе. Тяжкое, давящее молчание повисло в зале.

– М-да, вот это подставились, - озадаченно выдавила оказавшаяся рядом с Иваном Долгова.
– Теперь всему району мало не покажется.

В самом деле глумление над вождем пролетариата - это вам не сандалии на босу ногу. Члены комиссии как один прищурились и незаметно - даже для себя - принялись совершать телодвижения, отдаляющие их от незадачливых организаторов выставки. Те во главе с Непомнящим стояли пунцовые. Судьба их казалась предрешенной. Ждали лишь первого слова Брехова, который с оторопелым видом продолжал вглядывался в композицию и даже помотал головой, словно не веря собственным глазам.

Иван стремительно вышел в соседнюю комнату, где давно подметил сидящую на подоконнике рослую полногрудую художницу. Еще на улице после сцены со сдобной пионеркой он безошибочно определил секретаря обкома профсоюзов как закоренелого бабника.

Девушка, волнуясь, теребила зубками носовой платок.

– Чего здесь заныкалась?
– строго вопросил Иван.

– Так я...в другом зале выставлена, - она показала в сторону подсобки, которую комиссия проскочила, не заметив.
– Боюсь, как бы не пропустили.

– Обязательно пропустят, если так и будешь сидеть - сопли жевать. Ступай и подскажи комиссии. Иначе уйдут.

– Уйдут.

– А ты так и останешься с носом.

– А я так и останусь. С носом. - На конкурс попасть хочешь?
– без затей рубанул Иван. - Хочу, конечно. - А помнишь слова: ты на подвиг зовешь, комсомольский билет? Так вот ты готова на подвиг, чтоб попасть на конкурс? - С тобой?
– оживилась смышленая девица. - Легкой жизни в искусстве ищешь. А настоящий творец должен пройти через тернии. Во-он кто тебе нужен, - Иван через проем показал пальцем на налившегося злобой Брехова.

– Уж больно грозный. - Это он в штанах грозный. А без штанов - особо не надейся. Но надо. Цена вопроса - всесоюзная выставка. Больше скажу: не только на себя потрудишься. Для общего дела нужно. Так что? - Ну, если для дела, - художница вздохнула, соглашаясь.

Долгое молчание меж тем разразилось краткой, но разрушительной по последствиям грозой.

– Это как, мать вашу, понять? Авангардизм, что ли?
– выдохнул Брехов.
– В самом сердце, в логове можно сказать, развели. Заигрались вы, голуби мои! На поводу у всяких Би би си идете, -походя, взглядом, он уничтожил Непомнящего, сделал жест в сторону одного из сопровождающих.
– Сфотографировать. Фото мне. В обкоме продемонстрирую, - не поверят.