Сделка
Шрифт:
– Я ценю твое предупреждение, - сказал я, поднимаясь.
– Я сделаю эту работу для Биоффа и больше не буду иметь с ним дела.
– Сделай так. Эти сволочи опустошили меня. Мне пришлось продать "Стар и Гартер" за какие-то вшивые семь штук, чтобы просто заплатить эти паскудные налоги. А когда они узнали об этом, то забрали у меня половину суммы! Пусть они катятся ко всем чертям, Геллер.
– Я сделаю, как говорю. А ты берегись Пеглера, или кого-нибудь, кого он может послать сюда вынюхивать что-то.
– Да-да. Они и слова не вытянут из Джека Баргера.
Клоуны в мешковатых штанах и парочка девиц показывали номер "Психушка",
Снова Баргер.
– Ты уже заплатил?
– спросил он.
– Нет.
– Ты все еще должен считать себя копом. Для тебя везде бесплатный проезд. Это правда, что Салли Рэнд в городе?
– Да.
– Думаешь, ты увидишь ее? Барни говорит, вы когда-то были вместе.
– Я мог бы увидеть ее.
– Слышал, она потерпела крах.
– На некоторое время.
– Если ее устроит штука баксов в неделю, я изменю программу и включу ее номер.
– Я ей скажу, если встречусь с ней. Но, кажется, она не выступает с номерами стриптиза.
– Ей пригодится. Она ведь не молодеет. Потом он исчез. Я - тоже, свернув за угол к моей конторе.
Двое других из списка Биоффа - это Барни Балабан из группы Балабана и Каца и Джеймс Костон - владелец чикагского отделения "Уорнер бразерз" - не захотели со мной встречаться. Когда я позвонил им из своей конторы, чтобы договориться о встрече, они оба настояли на том, чтобы решить все наши дела по телефону.
– Вилли Биофф предупреждает, чтобы вы держались подальше от Вестбрука Пеглера, который сейчас находится в городе, - сказал я Балабану.
– Он может задать вам некоторые каверзные вопросы.
После долгой паузы баритон на том конце провода доверительно сообщил:
– Передайте мистеру Биоффу, что никто не искал со мной встреч, а если такая встреча и произойдет, никаких компрометирующих ответов не будет. Всего доброго, мистер Геллер.
Костон тоже был краток:
– Скажите мистеру Вилли, чтобы он не беспокоился. Я ничего не скажу.
Эти двое людей были известными представителями чикагской общественности, имевшей отношение к киноделу. По их коротким фразам я понял, что они так же завязли, как и Бартер.
Они оба знали Вилли Биоффа, у них были с ним общие секреты, которые они не намеревались выдавать ни прессе, ни кому бы то ни было.
Костон напомнил мне один из афоризмов Вилли. Когда я сказал ему: "Вилли просил передать, что если кто чем заинтересуется, вам необходимо лгать и еще раз лгать", он ответил:
– Передайте Вилли, что это похоже на ситуацию, когда он угрожал мне забастовкой киномехаников. Он сказал мне тогда: "Если работа может быть выполнена только при условии смерти бабушки, то старушка должна умереть".
Теперь в списке Вилли осталось только одно имя: моя бывшая пассия Эстелл Карей.
Девушка Ники Дина.
10
На ней было надето платье телесного цвета с блестками на подоле. Платье было такой длины, что оно подстегивало интерес. Ее кудрявые волосы, подстриженные под "пажа", доставали до бархатистых плеч. Высокая, стройная, грациозная, красивая, как картинка... На вид ей можно было дать лет двадцать, хотя на самом деле ей было тридцать. По крайней мере, она казалась такой юной в мягком, приглушенном освещении "Колони клаба", щеголеватого
Эстелл была признанной королевой двадцати шеста девушек. Иногда ее имя попадало даже на страницы газет со светскими новостями, где часто пересказывалась история о том, как она получила за два часа десять штук от одного игрока, делавшего высокие ставки во время игры.
В этот вечер она не играла. Вообще в последнее время она делала это в исключительных случаях. Она ходила от стола к столу, болтала, пожимала руки. Эстелл сама была чикагской знаменитостью в некотором роде: она состояла в юношеской бейсбольной лиге "Тексас Гуинан". И она многого добилась с тех пор, как была официанткой в "Рикетт".
Не то, чтобы "Рикетт" был неподходящим местом для девушки, которой едва исполнилось двадцать. Это было чикагское "Линди" с типичными комнатами для ленча, стены которых были выложены белой плиткой, но открытое двадцать четыре часа. Этот "Тауэр таун" был известен, главным образом, тем, что там можно было встретить представителей богемы, шоу-бизнеса и даже гангстеров из Норт-Сайда. "Рикетт" также славился своими вкусными, умеренно дорогими бифштексами. Именно из-за них я частенько заходил туда в те дни, когда еще не носил формы. Однако возвращался я в это заведение уже по другой причине - меня привлекала хорошенькая белокурая официантка.
Ники Дин тоже встретил ее в "Рикетте", но это было уже в ту пору, когда мы перестали с ней встречаться. Мы, Эстелл и я, провели вместе всего пару месяцев. Но что это были за месяцы!
С тех пор я время от времени встречал ее, но мы лишь пили вместе кофе, не больше. И так в течение пяти или шести лет. Был субботний вечер. Я протискивался через переполненный "Колони клаб". Помещение было искусно украшено: все было хромированным, стеклянным, блестящим черным или белым. В зале толпились завсегдатаи и люди с высокими доходами, которые в более приятную погоду занимались продажей яликов и более крупных судов на озере Мичиган. Приглушенные звуки оркестра, подражающего Бенни Гудману, раздавались из зала, где ели и танцевали, и смешивались с шумом, издаваемым людьми, которые выпивали и играли. Интересно, узнала ли она меня?
И вот я оказался перед ней.
Она улыбнулась мне стандартной, очаровательной улыбкой, а потом эта улыбка превратилась в другую, которая осветила ямочки на ее щеках.
– Нат, - сказала она.
– Нат Геллер.
– Я совершенно забыл, какие у тебя чертовски зеленые глаза.
– Помнишь, как ты всегда говорил: "Ее глаза пытаются мерцать, но вместо этого в них появляется выражение меланхолии".
– Да. В них не видно лишь долларовых купюр.
– А может, ты просто не присматривался.