Седьмое чувство. Дилогия
Шрифт:
– А Святой Мартин, который основал ваш орден это все-таки человек или тоже дух?
– Понимаешь… Сейчас сложно отличить правду ото лжи, ведь столько времени прошло с тех пор, но наш святой был весьма интересным человеком. Но всего лишь человеком, - он вздохнул и задумчиво добавил.
– Это делает каждого монаха ближе к нему, но оставляет мало надежды на предопределенность хорошего конца.
– А мы найдем сторожку Лесника? Ночью будет очень холодно, а мы даже костер не сможем развести. Все ветки отсырели.
–
Монах достал из сумки кусок хлеба оставшийся со вчерашнего вечера и протянул его девочке:
– Наступило время обеда.
– Я совсем забыла про него. А как же ты?
– Мне не хочется есть. В крайнем случае, насобираю орехов.
– О, да… - Мирра усмехнулась.
– А я поймаю зайца, и все будет как вчера.
– Хорошо, что купили тебе накидку. Действительно, с каждым днем все больше холодает, - монах поежился.
– А может и с каждым часом.
– Когда мы придем в Плеск, и ты отдашь меня тетке, мне надо будет вернуть ее тебе?
– Что за глупости?
– возмутился Клемент.
– Зачем она мне? Или ты думаешь, что я каждый день занимаюсь тем, что сопровождаю маленьких девочек, и она пригодится для моей следующей спутницы?
– Не такая я уж и маленькая, - возразила Мирра.
– У меня наступил период ускоренного роста. Я спросила про накидку, потому что ты не обязан тратить на меня деньги. Я же знаю, что ты, - на ее языке уже вертелось слово "бедный", но она передумала и сказала более мягко, - небогатый. И ты мог бы продать ее какому-нибудь торговцу.
– Так и должно быть. Монахи не имеют права быть богатыми, - спокойно ответил Клемент.
– Видишь ли, наш святой хотел, чтобы мы были смиренными, потому что смирение - удел сильных. Бедными, потому что только духовный человек может быть по настоящему богат, а когда у тебя много золота ты заботишься о нем, а не о душе. Ведь весь смысл не в том, сколько у тебя денег, а как ты ими распоряжаешься, чего желаешь. Бедный духовно не остановим в своих желаниях, ему и целого мира мало. И еще он хотел, чтобы мы сохраняли целомудрие, потому что… Потому что оно не дает отвлекаться на всякие глупости.
– Так у тебя никогда не будет жены и детей?
– огорченно спросила Мирра.
– Никогда. Я намерен твердо следовать заветам этого великого человека. Он знал, что говорил.
– Когда ты станешь старый, тебе будет очень одиноко.
– Не скажи, - Клемент усмехнулся, - у обычных людей есть семья, но не чувствуют ли они себя одинокими среди своих детей и внуков? А передо мной открыта вся вселенная. В конце концов, я сольюсь с чистым Светом, а лучше этого не может быть ничего.
– А женщина может стать монахом?
– Монахиней, - поправил ее Клемент.
– Может, конечно, почему нет? Существуют и женские монастыри. Просто их не было у нас в городе.
– Я тоже
– Ты говоришь о нем с таким радостным лицом, значит, это точно должно быть что-то очень хорошее.
– Самое лучшее, можешь не сомневаться.
Дождь пошел сильнее, и на головы пришлось накинуть капюшоны. В капюшонах, в дополнение к падающим каплям, было плохо слышно собеседника, поэтому беседу пришлось прекратить.
Они медленно брели, часто останавливаясь, что бы сверить направление. Клемент уже не оглядывался в ожидании, что их вот-вот настигнут люди Пелеса. Отыскать беглецов в этой чаще было практически невозможно.
Неожиданно лес стал редеть, и между камней и кустов показалось некое подобие тропинки. Трава то тут, то там была примята, деревья росли чуть в стороне, их ветки вели себя примерно, тянулись туда, куда положено, не мешая путникам. Мирра остановилась и показала на тропинку:
– Пойдем по ней?
Клемент посмотрел вокруг, в частности на стремительно сгущавшиеся сумерки и кивнул. Куда бы она ни вела, там были люди, ее протоптавшие, а значит, было и жилье.
– А вдруг мы попадем в логово разбойников?
– спросила его девочка.
– Если всего бояться, то в этом мире незачем жить. Лучше сразу умереть, - ответил монах. Посмотри только, какая мокрая земля у нас под ногами. Если заночуем прямо здесь, то к утру получим воспаление легких, и никакой костер не поможет.
– Да, я уже поняла, что ты не веришь, что это могут быть разбойники, - сказала Мирра.
– Но кто еще может жить в глухом лесу?
На этот вопрос Клемент предпочел не отвечать.
Тропинка стала шире, теперь они могли идти рядом друг с другом. Монах напряженно всматривался вперед, в надежде заменить отблеск костра или зажженного фонаря. Его старания вскоре увенчались успехом. Между деревьев блеснул желтый огонек. Клемент приложил палец к губам, призывая хранить молчание. Крадучись, почти в полной темноте они пошли дальше. Тропинка два раза вильнула в сторону и оборвалась.
Они оказались на поляне перед исполинским деревом, чья крона терялась где-то в темноте ночного неба.
– Ох!
– не удержавшись, воскликнула девочка.
– Сторожка Лесника! Она настоящая.
Монах на мгновение потерял дар речи. Да - это была именно она, как раз такой он ее себе и представлял. Маленький домик в дереве, с круглым окошком, с белыми занавесками и несколькими ступеньками, из складок коры. Над дверью домика горит кованный железный фонарь, в котором горит огонь.
Да, все как в его фантазии, потому что сторожки Лесника не существует, и никогда не существовало. Он придумал ее сегодня днем, как и самого мнимого хозяина сторожки, только для того, чтобы развлечь девочку. Но вот, фантазия стала реальностью. Какой ужас…