Седьмое чувство. Дилогия
Шрифт:
– Их, - поправил его Рихтер.
– Первого ты уложил с одного удара. Мастерская работа. Но ты только причинил их телам необходимые повреждения, а остальную работу сделал я. А вот если бы здесь был некромант, бандитов можно было бы оживить. Не знаю, правда, зачем…
Монах покачал головой и, приложив ладонь к рассеченной брови, попытался остановить идущую кровь.
– Что ты делаешь? Так будет только хуже! Дай мне, - человек мягко отстранил его руку и, сняв черную кожаную перчатку, дотронулся пальцами до его лба. От них исходило мягкое тепло.
– Немного подправлю.
– Мирра!
– опомнился монах и двинулся к девочке, но Рихтер его остановил.
– Не тревожь ее. Он не пострадала. Успокоиться, отдохнет и забудет о том, что случилось. Дело ограничиться несколькими кошмарами, но после всего того, что ей пришлось пережить, они не будут особенно выделяться на общем фоне. Тем более что здесь, - он обвел пространство вокруг себя, нежно коснувшись рукой застывших листьев, - ее не существует. Это место для нас двоих.
– Почему вы выбрали меня?
– монах был в смятении.
– Что вы такое? Я не пойму.
– Да-да, ты не можешь объяснить мое появление, а все непонятное страшит.
– Простой человек не может повелевать временем.
– Клемент коснулся заживших ран на лице.
– И лечить…
– С чего ты взял, что я простой человек? И что я вообще - человек? Разве я говорил тебе это?
– Но… - Клемент не спускал с него глаз.
– Если вы что-то большее, то скажите мне. Что скрывается под вашей личиной?
– Разве твое сердце не дает тебе ответы на вопросы? Раньше оно было единственным советчиком.
– Оно молчит, - признался монах.
– Или я стал глух к его голосу. Если вы не человек, то вы один из богов, или демон или… - он затаил дыхание, поражаясь своей смелости, - сам Создатель?
– Ни то, ни другое, ни третье.
– Рихтер пожал плечами. Его глаза были по-прежнему скрыты черной пеленой, делая лицо жутковатым на вид.
– Тогда скажите, вы Добро или Зло?
– А между ними есть разница?
– спросил Рихтер, но, видя, как напрягся монах, быстро продолжил.
– Но если принять точку зрения человека, и рассуждать его категориями, то я ближе к Добру. Только люди часто этого не знают и не очень-то радуются моему появлению. И ради всего святого, называй меня на "ты". Я сторонник неформального общения.
– Хорошо, - кивнул монах.
– Как пожелаете. Как пожелаешь, - тут же поправился он.
– В первую нашу встречу, ты сказал, что люди знают тебя под другим именем.
– И ты бы хотел его услышать? Я не скажу его. Не сейчас. Есть вещи, которые не стоит знать раньше времени.
Клемент посмотрел на безжизненные тела, лежащие на земле и сказал:
– Мне кажется, будет лучше, если ты оставишь меня в покое. Наши встречи для остальных плохо заканчиваются.
– Ты удивительно самоуверен, - Рихтер наклонил голову.
– Впрочем, ты всегда был таким. Сущность не меняется. С чего ты взял, что если я перестану являться, то смерти вокруг тебя прекратятся?
– Я не говорил этого.
– Но подумал, а это одно и тоже. Ты сделал неверные выводы. Мое появление - это следствие,
– Мужчина аккуратно провел по голове рукой, приглаживая волосы.
– Я знаю, что тебя мучает. Внутри тебя засел страх, и сейчас он властвует над тобой. Он кричит и кричит так громко, что обычное хладнокровие изменяет тебе. Этого не нужно стыдиться. Страх есть в каждом из нас.
– Я стал убийцей, и моя душа потеряна. Есть чего бояться.
– Глупости. Не вижу здесь никакой связи, - Рихтер нахмурился.
– Ты все усложняешь. То, что ты делаешь, никак не отражается на том, какой ты человек. Можно никого и пальцем не тронуть, но быть по натуре жестоким садистом и когда настанет срок, сполна расплатится за это. Эти люди были низшей ступенью, - он кивнул на бандитов, - и мир ничего не утратил с их уходом.
– Да как ты можешь решать, утратил или нет?!
– воскликнул Клемент.
– Жизнь человека священна! Ты позволяешь себе говорить такие вещи, судя по их нынешним поступкам, но что ты о них знаешь?!
– Я знаю их имя и время смерти, - стальным голосом ответил Рихтер и Клемент сжался под его невидимым, но таким тяжелым взглядом, - а это значит, что я знаю о них все. Ты, как и остальные монахи, так любишь рассуждать о проведении, о добре и зле, о благом Свете, и подобных глупостях… Да - глупостях, потому что это пустые слова, за которыми ничего не стоит! Подумай лучше, а что, если твоя рука была всего лишь орудием, и ты исполнял волю самого Света?
– Такие разговоры не ведут ни к чему хорошему, - монах невольно сделал шаг назад.
– А как же наша воля? Святой Мартин учил, что у каждого из нас есть выбор к чему обратиться: к Свету или Тьме.
– Клемент! Давай говорить серьезно. Но причем, причем тут Свет? Ведь это была обыкновенная самозащита. Ты защитил свою жизнь и жизнь ребенка. Очень благородный поступок. Чего же тебе еще надо?
– Сам не знаю… - обессиленный монах опустился на колени и закрыл лицо.
– Что с тобой делать… - Рихтер покачал головой.
– И почему люди всегда стремятся возвысить себе подобных, чтобы потом, по прошествии лет, восхищаться их придуманными деяниями? Чтобы равняться на них и представлять себя такими же героями? Нет, даже не равняться, а боготворить? И тогда они считают, что у них тоже есть шанс стать богами? Они не замечают, что божество скрыто в них самих, нужно только прислушаться к его тихому голосу. Вот взять того же Мартина, неужели ты считаешь, что ты хуже его?
– Я?
– монах вздрогнул и убежденно сказал.
– Конечно, хуже. Он был святой. Когда Свет явил себя ему, то Мартину была оказана высокая честь: Создатель дал ему настоящую мудрость, понимание того, как правильно жить. А я всего лишь жалкий, глупый человек.
– Может ты и прав… - сказал Рихтер, думая о чем-то своем.
– Именно так все и случилось: Свет явил ему себя. Но все остальное - это чепуха, которую придумали люди. Истории одна фантастичнее другой, ничего не имеющие с реальным Мартином. До того как стать монахом, он был воином, и ему тоже приходилось убивать - это не противоречит идеальному образу вашего святого?