Седьмое чувство. Дилогия
Шрифт:
– Но это же было на войне, - Клемент обхватил колени руками.
– Потом он изменился.
– Угу. Изменился, как же… - Рихтер пожал плечами.
– И теперь для монахов жизнь не сахар, но сейчас есть орден Света - могущественная организация, и они находятся под его защитой, а тогда были только разрозненные кучки искателей истины. В Вернстоке еще можно было жить, но за его пределами монаху очень часто приходилось держать руку на рукояти меча или кинжала, чтобы отстоять свою право на веру в Свет. И хотя Мартин, не стану врать, всегда
– Когда ты говорил о безумной идее Мартина, что ты имел ввиду?
– Да, была одна идея… Однажды ему взбрело в голову, что его первоочередной задачей является спасение души некого некроманта, который забросил свою призвание и стал убивать людей. При чем угрызения совести этого некроманта ничуть не мучили.
– Нет, я никогда не поверю, что он стал бы связываться с проклятым некромантом!
Рихтер только тяжело вздохнул.
– Я бы тоже не поверил, но факты говорят об обратном. Но тот некромант был действительно проклят, и хотя сейчас ты вкладываешь совсем другой смысл в это слово, ты все-таки прав. Вместо того чтобы избавлять людей от боли и воскрешать их, возвращая души, он… - Рихтер махнул рукой.
– Но… - Клемент совсем растерялся.
– Некроманты занимаются тем, что убивают людей, и оживляют их трупы, чтобы получить себе вечных рабов, заставляя души несчастных томиться во Тьме.
– За восемьсот лет своего существования орден хорошо промыл людям мозги, - мрачно сказал Рихтер.
– Отличная работа. Если я скажу, что это ложь, и что на самом деле некроманты заживляют раны и возвращают душу, соединяя ее с телом, ты мне, естественно, не поверишь?
– Нет, конечно.
– Я так и думал. А ведь я говорю правду, но что для тебя значат мои слова? Авторитет ордена слишком высок.
Клемент помолчал немного, но интерес все-таки пересилил и он спросил:
– Ну и что произошло с тем некромантом? Мартин добился своего?
– Их взаимоотношения складывались весьма своеобразно. Но в конечном итоге они нашли общий язык и между ними завязались приятельские отношения.
– Невероятно. Но должно быть это потому, что некромант изменил свой образ жизни и покончил с убийствами?
Рихтер расхохотался. Он дружески похлопал монаха по плечу и сказал сквозь смех:
– Ты такой наивный… Спасибо, что развеселил меня. Давно я так не смеялся. Для меня это неслыханная роскошь.
– Что смешного в моем вопросе?
– Я не могу тебе этого объяснить.
– Ты очень странный. И сложный.
– Ты меня просто не знаешь, - пожал плечами Рихтер.
– Во мне нет ничего сложного. Невероятного много, но сложного - нет.
– Я не хочу об этом ничего знать, - Клемент нахмурился.
–
– Я понял, что ты имеешь в виду. Выходит, я - Зло? Ты слишком категоричен.
– Рихтер подошел к одному из бандитов и коснулся его тела носком сапога.
– Этот человек не скрывал своих мыслей. Он прямо говорил, что у него на уме.
– Я не это хотел сказать…
– Значит, ты тоже не выражаешь свои мысли прямо и тоже замышляешь недоброе? Клемент, слова всегда врут, потому что они никогда в полной мере не отражают наши чувства и мысли. Они всего лишь жалкая бледная кривая тень на стене.
– Ты специально путаешь меня, - монах, приняв решение, гордо выпрямился.
– Если ты ни Свет, и ни его посланник, то мне незачем иметь с тобой дело. Ты принадлежишь Тьме, как бы ты себя не называл. У Лжи много имен.
– Ты отрицаешь существование середины? Или черное или белое? Только так?
– Да, отрицаю, - отрезал Клемент.
– Уходи, и оставь меня в покое. Твои разговоры ни к чему не приведут. Я все равно не отдам тебе свою душу.
– Мне нравиться твоя уверенность, но боюсь, что тут ты не прав.
– Рихтер немного наклонил голову.
– Я предан Свету навечно. Уходи! Не хочу иметь с тобой ничего общего.
– Как пожелаешь, - Рихтер пожал плечами.
– Мне и, правда, пора. У меня много работы, которую не переложить на чужие плечи. Но когда ты снова захочешь меня увидеть, только позови - и я приду.
– Не захочу!
– ответил Клемент, надеясь, что его голос звучит достаточно твердо. Говоря это, он не чувствовал себя настолько уверенно, как ему бы хотелось.
– Не зарекайся.
Слова Рихтера утонули и затерялись в шуме ветра, что трепал листья.
Он исчез, а Клемента скрутила нахлынувшая волна боли. От неожиданности монах упал на колени. Закусив губу, он невольно застонал. Его лицо горело, каждый сантиметр избитого тела громогласно заявлял о себе. Он не мог глубоко вздохнуть - ребра отзывались острой болью. Только бы он не сломал их. Когда он боролся с Рафом, ненависть придавала ему силы, но сейчас ее не стало, и он лишился своей единственной поддержки.
Мирра подбежала к нему и испуганно дотронулась до щеки. Девочка не знала, как ему помочь. Клемент взял себя в руки и посмотрел на нее:
– Как ты, родная? Этот… негодяй тебе ничего не сделал?
– Нет. Я только колено разодрала. Клемент, тебе очень больно?
– Пустяки, - сказал монах, делая безуспешную попытку подняться.
– Я полежу пару минут, и стану как новенький. Главное, что с тобой все в порядке.
– Я испугалась, что они тебя убьют, - сказала Мирра, прижимаясь к его боку, не замечая, что этим она делает ему только хуже.
– Как видишь, это не так-то просто сделать…
– У тебя же есть лекарства! Давай я принесу твою сумку, и ты их примешь.