Седьмой день. Утраченное сокровище Библии
Шрифт:
Эти главы говорят обо всем человечестве, утверждая высочайшую ценность и достоинство всех людей, невзирая на их этническую или национальную принадлежность (Быт 1:28–30). Глобалистский характер рассказа о творении служит исходной посылкой библейского повествования и целью, к которой оно ведет. Любая попытка сузить этот охват приводит к искаженному пониманию текста. Рольф Книерим убедительно опровергает такой узкий, ограниченный взгляд.
Прежде всего, если Яхве не господствует над реальностью во всей ее полноте, Он не может быть единственным Богом во Вселенной, поскольку Он – Бог не для всех. Яхве может быть исключительно Богом Израиля, но если Он – Бог одного только Израиля, а не всей Вселенной и не всего человечества, значит, Он – божество с национальной принадлежностью или личный идол, один из многих, и даже вовсе не бог. Без критически важного признания универсальности Божества слова об уникальности и исключительности Яхве не подтверждают Его подлинно Божественной сущности [49] .
49
Rolf Knierim, The Task of Old Testament Theology: Substance, Method and Cases (Grand Rapids: Eerdmans, 1995), 14.
Что
50
Cassuto, Genesis, 64.
51
Jon D. Levenson, Creation and the Persistence of Evil [Princeton: Princeton University Press, 1994 (1988)], 100.
Нельзя не отметить также растущее среди ученых осознание того, что о происхождении седьмого дня и его смысловом наполнении говорится в Библии и только в Библии. Другие источники по этому поводу хранят молчание. Предпринимаются многочисленные попытки обнаружить какого-нибудь предшественника седьмого дня в языках и в руинах Ближнего Востока, но они не имеют успеха. По этому поводу среди подавляющего большинства исследователей наблюдается удивительное единодушие. Роланд де Во, ведущий католический специалист по древнему Ближнему Востоку, утверждает, что седьмой день восходит к самым истокам библейской религии [52] . Бревард Чайлдс отмечает, что «по общему мнению суббота очень глубоко укоренена в традиции» [53] . Джон Маккензи согласен с тем, что «ничего подобного нет ни в каких других источниках» [54] , то есть вне Библии. Имеющиеся свидетельства не дают нам основания говорить, что другие народы древнего Ближнего Востока тоже соблюдали седьмой день. Нильс-Эрик Андреасен отмечает, что «субботу до сей поры так и не удалось обнаружить в каких-либо небиблейских источниках» [55] .
52
Roland de Vaux, Ancient Israel, vol. 2, trans. John McHugh [New York: McGraw-Hill, (1965), 479. Роланд де Во, принимая парадигму критики источников, обнаруживает седьмой день во всех «слоях»: «Он упоминается в кодексе завета Элохиста (Исх 23:12), в кодексе Яхвиста (Исх 34:21), в двух редакциях Десяти заповедей (Втор 5:12–14 и Исх 20:8–10) и в жреческом кодексе (Исх 31:12–17), то есть во всех традициях Пятикнижия» (с. 479).
53
Brevard Childs, The Book of Exodus (Philadelphia: Westminster Press, 1974), 414.
54
John L.McKenzie, A Theology of the Old Testament (London: Geoffrey Chapman, 1974), 79.
55
Adnreasen, Rest and Redemption, 23; cf. idem, The Old Testament Sabbath: A Tradition-Historical Investigation (SBLDS 7, Missoula, MT: Society of Biblical Literature, 1972); idem, “Recent Studies of the Old Testament Sabbath: Some Observations,” ZAW 86 (1974): 453–469.
Таким образом, молчание прочих летописей оставляет Библию основным, если не единственным, источником информации о происхождении субботы и ее значении, и именно библейская информация должна направлять нас в нашей оценке седьмого дня.
Смысловые аспекты седьмого дня в повествовании о творении
Седьмой день наделен внушительным набором смыслов уже в первом библейском отрывке, в котором о нем говорится. Эти смыслы связаны с такими понятиями, как замысел, сила, личностные особенности, взаимоотношения, любовь и личное присутствие. Через седьмой день провозглашается благословение человеческому существованию, причем благословение это обращено в будущее, возвещает о том, что в полной мере осуществится в грядущем.
Преднамеренный акт
В еврейском тексте Библии говорится, что на седьмой день Бог завершил дела Свои, которые Он делал (Быт 2:2). Переводя Ветхий Завет с древнееврейского языка на древнегреческий, переводчики были настолько озадачены этим оборотом в тексте, что не нашли ничего лучшего, чем бесцеремонно написать: «Бог завершил дела Свои в шестой день» (Быт 2:2, Септуагинта), пустившись таким образом в редактирование, которое выходит за рамки общепринятых правил перевода. Но ряд ученых все же обращает внимание на то, что сообщение о седьмом дне в этом стихе звучит по-особенному торжественно и возвышенно. Так, Джон Скиннер пишет, что о седьмом дне здесь говорится «на необыкновенно торжественном и глубоком по смыслу языке», отмечая также, что «представления автора о субботе и ее святости настолько реалистичны, что современное сознание не в силах их охватить» [56] . Осознавая, что седьмой день представлен в Библии как самый важный, удивленный Гордон Венхэм отмечает, что этот день – «это самое первое в Писании, что было освящено, что первым приобретает тот особый статус, который присущ одному лишь Богу. Именно так книга Бытие подчеркивает священный характер субботы» [57] .
56
John Skinner, A Critical and Exegetical Commentary on Genesis (ICC; Edinburgh: T.&T.Clark, 1910), 35.
57
Gordon J. Wenham, Genesis 1—15 (WBC; Waco: Word Books, 1987), 36.
ЧЕРЕЗ
Неожиданное появление седьмого дня в тексте – это лишь один из целого перечня сюрпризов в библейском рассказе о творении. В отличие от вавилонского эпоса о сотворении мира библейская история не содержит в себе так называемой теогонии, то есть отчета о том, как появились сами боги. Библейское повествование начинается с Бога, Которому ничего не предшествует. Бог – первоисточник всего сущего, Тот, Кто полагает всему начало. Кассуто пишет, что
затем появилась Тора и стала парить, словно на орлиных крыльях, высоко над всеми этими понятиями. Никакого многобожия, только один Бог; никакой теогонии, ибо у Бога нет семейного древа; никаких противоборств различных волеизъявлений, но единая Воля, всем управляющая, без всяких помех и преград; никакого божества, тесно связанного с природой и полностью или частично с нею отождествляемого, но Бог, пребывающий вне ее, а природа и все ее составляющие, включая Солнце и прочие небесные тела, это всего лишь Его творения, Его волей вызванные к существованию [58] .
58
Cassuto, Genesis, 8.
Соответственно, седьмой день стоит особняком среди всего, что было создано Богом за неделю творения. Он был преднамеренно наделен святостью Творца, ибо таков был замысел Божий от начала.
Особая прерогатива
Бог не имеет начала, но при этом без Бога никакого начала быть не может. В первом же предложении в Библии, где сказано, что «в начале сотворил Бог…», автор использует сказуемое, соотносимое с подлежащим особого рода. Слово, означающее «творить», а именно bara, подразумевает способности, присущие исключительно Богу. В Ветхом Завете глагол bara используется только с субъектом – Богом; по Библии, человек на подобное не способен [59] . Творение – это своего рода Божий отличительный знак, «торговая марка», на которую Он обладает авторским правом и никто на это право не в состоянии покуситься, потому что конкурентов просто не существует. Сделав седьмой день кульминационным событием творения, Библия решительно отвергает любые притязания природы на самоорганизацию. Напротив, чудо творения пронизывает библейское сознание от начала до конца [60] . «И сказал Бог», – повторяет книга Бытие снова и снова, подчеркивая, что в этом мире ничего не происходит вне зависмости от Божественной воли (Быт 1:3, 6, 9, 11, 14, 20, 24, 26).
59
Walter Zimmerli, The Old Testament and the World, trans. John J.Scullion (London: SPCK, 1976), 22; cf. Thomas J. Finley, «Dimensions of the Hebrew Word for “create” (bara’),» DSac 148 (1991):409–423.
60
При том, что библеисты в целом согласны, что древнееврейское слово bara’, «творить», употребляется только по отношению к Богу, они не могут прийти к единому мнению относительно сути Божьей творческой деятельности. Творил ли Он ex nihilo («из ничего») или просто упорядочил хаос? Левенсон (Creation and the Persistence of Evil, 3, 47) утверждает, что «мы можем уловить суть творения в древнееврейской Библии благодаря слову “владычество”», которое не отражает в себе идею творения из ничего. Данные разночтения оказывают серьезное влияние на еврейское понимание реальности зла, как мы увидим в следующей главе.
Есть в книге Бытие и другие особенности, которые отличают ее от мифов, бытовавших в древних культурах. Солнце было верховным божеством в Египте, Вавилоне и Ассирии, при этом прочие небесные тела тоже были богами, игравшими вспомогательные роли. В этих культурах происхождение мира приписывалось видимым небесным объектам, тогда как Библия этот взгляд недвусмысленно отвергает. По Библии небесные тела появились только на четвертый день творения (Быт 1:14–18). «Солнце, Луна и небесные тела существуют в нынешнем виде только потому, что так захотел Творец. Библия избегает даже самих названий: – Шемеш (Солнце) и Яреах (Луна), которыми соседи Израиля обозначали определенных богов; вместо этого они как бы с пренебрежением названы светилом большим и светилом меньшим», – пишет Уолтер Циммерли [61] . В библейском рассказе о творении небесные тела не имеют никаких личностных качеств, и их функция ограничивается тем, что они всего-навсего отделяют день от ночи.
61
Zimmerli, Old Testament and the World, 23.
ТВОРЕНИЕ – ЭТО СВОЕГО РОДА БОЖИЙ ОТЛИЧИТЕЛЬНЫЙ ЗНАК, «ТОРГОВАЯ МАРКА», НА КОТОРУЮ ОН ОБЛАДАЕТ АВТОРСКИМ ПРАВОМ
Итак, творение стало основополагающим событием, сыгравшим определяющую роль в человеческом бытие. В одной довольно интересной книге, написанной в XIX веке, ее автор, Джон Эндрюс, проводит грань между Творцом и творением. По его словам, седьмой день «постоянно напоминает об истинной причине, по которой мы должны поклоняться Богу… Подлинное основание для богопоклонения, причем не только в седьмой день, но во всякое время, состоит в различии между Творцом и тем, что Он сотворил» [62] .
62
John N.Andrews, History of the Sabbath and First Day of the Week, 3rd ed. [Battle Creek: Review and Herald, 1887 (repr., Sunfield, MI: Family Health Publications, 1998)], 515.