Седьмой урок
Шрифт:
Леонид прикрикнул на меня, советуя убираться; некоторое время он еще хорохорился, однако понемногу раздражение улеглось: нужно было что-то делать, подумать о своей судьбе — тут криком не возьмешь.
— Проводи до автобуса, — попросил он, — я в поселок поеду. У меня там дед проживает. Правильный старик.
— Да у тебя хоть деньги есть на билет?
— Деньги? — растерянно переспросил Леонид, полез в карман, вытащил какую-то программку, гребенку, носовой платок. — Нет, денег нету. Да ладно, как-нибудь…
— А если контролер?
—
— Погоди, я свои запасы проверю. У меня на тетрадки было отложено, — пошарил в карманах, нашел мелочь.
— Пошли!
Я проводил его до остановки:
— Смотри, Лешка, если что — дай знать…
— Ладно, устроимся!
Я видел, парню неприятно было, что мы оказались невольными свидетелями всего происшедшего. «Пусть едет, — подумал я, — побудет у деда, подумает, сам разберется», — не стал донимать советами, спросил только:
— А в школу придешь?
— Завтра нет. Может, после выходного.
— Всего, Ленчик. Буду ждать!
— Всего, Андрюшка. В школе, пожалуйста, про меня не болтай.
— Хорошо, Лешка. Счастливо.
Я смотрел вслед автобусу, пока красный огонек не исчез в темноте.
На другой день Ляля спросила встревоженно:
— Где Лешка?
— Здорово! Сама убежала, а теперь спрашиваешь!
— Какой ты злой, Андрюшка!
— Пусть злой. Зато товарища не оставил.
— Не могла я, понимаешь — не могла. Неужели ты хотел, чтобы я расплакалась.
Я поспешил успокоить ее:
— Можешь, пожалуйста, не волноваться, — Лешка придет после выходного.
Однако ни после выходного, ни на следующий, ни на третий день Леонид не являлся. Я не на шутку встревожился. К Жиловым идти не хотелось, а где проживают Лешкины старики, — не знал. Наш новый классный руководитель Вера Павловна тоже встревожилась:
— Ступалов, — подозвала она меня на переменке, — что стряслось с Жиловым? Третий день отсутствует…
— Не знаю, Вера Павловна.
— Не знаешь? — вспылила учительница. — Вы же неразлучные товарищи.
— Но я действительно не знаю, Вера Павловна.
— Если бы речь шла не о Жилове, — резко промолвила Вера Павловна, разглядывая меня с любопытством, точно я впервые появился в школе, — я бы не придала значения. Трехдневный прогул в нашем классе заурядное явление. Но Леонид!.. — она не договорила и, бросив вскользь: «На родителей я, конечно, не надеюсь», — велела мне сегодня же отправиться к Жиловым и узнать, что с Лешкой.
Мне не очень-то хотелось встречаться с Жиловыми и я ответил уклончиво, а Вера Павловна по-своему расценила мое замешательство:
— Послушай, Ступалов, — воскликнула она, с трудом скрывая раздражение. — Вот уж полгода присматриваюсь к тебе и не могу понять, хороший ты человек или не очень хороший, — она немного помолчала, продолжая разглядывать меня, потом спросила в упор. — Ты знаешь, что Леониду Жилову сейчас очень тяжело?
— Знаю, — потупился я.
— Вот как, знаешь! Чудесно, Ступалов, оказывается, ты все знаешь.
Я удивленно взглянул на учительницу — смеется она надо мной, что ли!
К Жиловым я не пошел. Не смел этого сделать без Лешкиного ведома.
В школе я соврал, что Лешка болен азиатским гриппом. Вера Павловна приняла эту печальную новость близко к сердцу.
— Непременно все сразу свалится на человека. Ты был у него? Как он себя чувствует?
Что было ответить? «А вдруг Лешка завтра придет в школу? — мелькнула тревожная мысль. — Непременно нужно повидать Леонида. Сегодня же. Но как это сделать? Может, посоветоваться с Лялей? Девчонки лучше разбираются в подобных вопросах…»
Ляля рассудила все очень просто и быстро:
— Пойдем к Жиловым и узнаем, где живут Лешкины старики.
— А может, Леонид не хочет, чтобы Жиловы знали о его местопребывании.
— Ты не прав, Ступалов, — негодующе возразила Ляля. — Все-таки мама есть мама!
После уроков отправились к Жиловым. Впервые мы с Лялей шли вдвоем. Она, кажется, не придавала этому особого значения, а я чувствовал себя так, словно никогда раньше не говорил с девчонками, не ощущал прикосновения легкой руки. То и дело сбивался с шага, смущался и, чтобы скрыть смущение, говорил резко, отрывисто, часто повторяя: «Ну, вот». Я рассказал о беседе с Верой Павловной, о словах ее относительно товарищества и коллектива. Ляля, разумеется, горячо поддержала учительницу. Она всегда с восторгом отзывалась о Вере Павловне, хотя Вера Павловна пришла к нам в конце второй четверти и ничем еще себя не проявила. Возможно, девчонки лучше и быстрей угадывают новых людей.
А впрочем, что теперь толковать о школе, когда до последнего звонка остались считанные минуты! Я, например, уже чувствую, как понемногу перестаю быть школьником. Хотя еще не знаю, кем стану после школы. Счастливые те ребята, у которых есть увлечения — радио или авиация, химия или физика. А я ничем не знаменит, у меня нет ни школьных рекордов, ни достижений, на выставках вы не увидите моих моделей, в газете не прочтете о картинах юного художника Ступалова. Я — обыкновенный.
— Вера Павловна права, — настойчиво повторила Ляля, — мы не дружны. Вот что плохо. Понимаешь, не дружны по-настоящему. Так, чтобы за друга в огонь и в воду.
— Странно ты рассуждаешь. Не все же вопросы можно выносить на общее собрание. Есть глубоко личное…
— Если товарищу плохо, это не глубоко личное, а глубоко общее.
— Хорошо говоришь. А сама убежала от глубоко общего. И чуть не расплакалась.
— Ну что ж… Конечно… Мне стало больно за Лешку…
— Да ты не думай, — поспешил я успокоить Лялю, — не хотел тебя обидеть. Просто пример привел. Видишь, как трудно быть правильным. Если действительно можем помочь — это коллектив. А если только так, напрасно рану растревожить — это уже не коллектив.