Седьмой урок

Сказбуш Николай Иосифович

— В ортопедический!

Истошный женский голос где-то наверху, под самой крышей, продолжал вопить:

— Люди-и-и!

Жорка, зачуяв полундру, стушевался, рванулся в сторону, растворился в темноте, — из-за угла появился патруль. Дружинники завершали обычный обход окраинного района; дежурство прошло спокойно, и, наверно, поэтому разговор завязался благодушный, далекий от всяческих чрезвычайных происшествий. Крик о помощи ворвался в их беседу внезапно. Еще слова «красота», «любовь» были на языке, — ребята бросились в глухой переулок. Там уже шумели; одни возмущались: «Распустили!..» и требовали скрутить. Другие,

напротив, защищали: «Цепляются к людям!»

И дружинники, опасаясь, как бы не помешали задержать нарушителя, толкали Сергея:

— Изволь следовать!

Вскоре привели его к новому жилому дому, озаренному мирными вечерними огнями. Над гостеприимно распахнутой дверью виднелась табличка:

«ШТАБ»

Приближался час веселья, танцев и нарушений, все ребята с красными повязками были в разгоне, в дежурке находились только двое подростков.

— Вот, с приводом, — доложили задержавшие Сергея ребята, — выискался. Такой был подходящий, культурный вечерок.

— А тут у нас за углом чрезвычайное. И лейтенант поспешил на подмогу.

— Вы не имели права меня задерживать, — горячился Сергей, — не имелось никаких оснований.

— Он еще говорит: основания! На человека с ножом кинулся. Вся улица жаловалась.

— Никто не кидался. Был личный разговор. Никого не касается.

— Здорово! Если каждый станет заниматься подобными личными разговорами, если каждый с ножом…

— Заладил свое, — распалялся Сергей, — нож, нож!

— Да что разговоры разговаривать, — перебил дежурный, — предъяви документы.

— Не имеете права! Набрали мальчишек, каждую уличную сплетню слушают.

— А вы не смейте тут выражаться!

— Я не выражаюсь, я требую. Превышаете власть!

— А ты, парень, в бутылку не лезь, — урезонивал Сергея дежурный, — допустил нарушение, отвечай.

— Дело шьете? Дело мне шьете? Не пугайте, пуганый.

— Ты лучше расскажи, где тот гражданин делся, на которого кинулся?

Сергей не успел ответить, в помещение штаба вошел лейтенант, разгоряченный, поправляя на ходу форменку — должно быть происшествие за углом потребовало от него должного внимания и усилий.

— Документы все же придется предъявить!

Сергей безотчетно подчинился человеку в форме.

— Как же так получается, гражданин, — разглядывал студенческий билет лейтенант, — образованный, можно сказать, человек. Интеллигентный. Сами, небось, с повязкой ходили? Мы на вашу помощь надеемся!

— Я сказал — был личный разговор.

— Гражданин Сергеев, если в руках нож, это уж извините, не личный разговор.

Лейтенант был молоденький, моложе Сергея, служить начал недавно, он уже наперечет знал нарушителей своего района, а главное, наловчился распознавать состояние человека, совершившего или готового совершить нарушение. Несмотря на ершистость и задиристость, Сергей не походил на злонамеренного нарушителя, и лейтенант попытался облегчить его положение:

— Может, вы оборонялись, гражданин? Расскажите нам, объясните.

— Ничего не оборонялся. На меня никто не нападал.

Лейтенант внимательно разглядывал задержанного: разговором от него ничего не добьешься, требовались улики, факты, свидетели.

— Наблюдал кто из вас происшедшее? — осведомился он у бригадмильцев.

— Нет. Спокойно возвращались с обхода,

а нам сообщили. В общем, крик подняли.

— А где сообщившие?

— Рассредоточились, товарищ лейтенант.

— Надо точнее работать, ребята.

— Если б не мешали, товарищ лейтенант. Если б помогали.

Лейтенант продолжал присматриваться к задержанному: «Ошибочно или по заслугам?» Что-то в нем вызывало доброе чувство, хоть и грубил в ответ порядком. Но бывает так, разойдется человек без удержу. Шумит, оттого что убежден в своей правоте. А виновный смоется и оставит такого шумливого расхлебывать. Лейтенант попытался еще потолковать с Сергеем, но в ответ на его доброе парень только хамил, и лейтенант милиции испытывал уже к этому молодому гражданину не доброе чувство, а раздражение, разбирало зло на всех этих мешающих жить нормально и хотелось уже не разобраться, не выяснить, а припаять построже. Ты ему руку протягиваешь, а он эту же руку зубами!

Впереди предстояло хлопотливое дежурство, большое гулянье, танцы, хороводы с гитарами, освещенные и неосвещенные аллеи, освещенные и неосвещенные кусты.

Нож не был найден, пострадавшего не обнаружили, свидетели рассредоточились. Однако нарушение тишины и порядка было налицо — мелькнула вспышка, щелкнул фотоаппарат, три рубля штрафа и фото на стенд.

Скромно?

Но вполне достаточно для стипендиата.

Вечерок выпал суматошный, какая-то брашка перепилась, мутила воду; потом, уже заполночь, задержали залетного орла. Без применения оружия. Обошлось благополучно, бригадмильцев поцарапал, не нарушая внутренностей; лейтенанту поковырял форменку. Дома лейтенант о происшествии ничего не рассказывал, не хотел понапрасну тревожить молодую жену, форменку успел незаметно сбросить. И думал не о залетном орле — о Сергее.

— Нарвался сегодня один, — проговорил лейтенант, принимая из рук жены тарелку с заново разогретым ужином, — не пойму таких, образованные, кажется, люди. На вид вполне приличный гражданин. Чего дергается?

— Осточертели мне твои образованные и необразованные! Едва дождались с дежурства. Другие живут себе, ничего не знают, без всякой форменки. Как только пожелается. А нам с тобой и по праздникам целоваться некогда. Больше всех надо.

— Кто-то ж должен…

И, слушая по радио музыку и стихи, пока стелила постель жена, стараясь перебить музыкой навязший в ушах хамеж и брань разгулявшихся молодчиков, лейтенант продолжал думать, что вот, наверно, музыка и все прочее красивое существует для того, чтобы решать загадки встревоженных душ, сообразовывать огромный океан человеческих судеб, который не обхватить никакими служебными колесиками, и что без этой человечности не проживешь и жизнь станет пустой, никчемной, сплошной суматохой с приевшимися, избитыми глаголами: отхватить, оторвать, провернуть, прошвырнуться…

«Что-то случилось», — решила Катерина Михайловна, когда в назначенный час Сергей не пришел. Он казался ей прямолинейным парнем, неспособным на хитрости и увертки.

Накопилась уже горка проверенных ученических тетрадей, а Сергея все не было.

В школе объявили очередной аврал, вспышка гриппа подкосила словесника, биолога, физкультурника. Физкультурник держался долее других. Глотая кальцекс с пирамидоном, тренировал ребят на школьном дворе, усиливал хриплый голос фонофором: