Секретная династия. Тайны дворцовых переворотов
Шрифт:
Полное имя князя было установлено историками только в 1920-х годах – Владимир Семенович Кавкасидзев (иногда писали – Кавказидзев) [131] . Необычная фамилия, напоминавшая о Кавказе, объяснялась историей рода: в XVIII веке предки переехали с Кавказа и были включены в российские родословные книги.
Какими же особенными материалами о Петре мог располагать в украинской глуши князь Кавкасидзев? В статье его четырнадцать документов, большей частью относящихся к делу царевича Алексея. Четыре письма Петра к сыну и пять писем Алексея к Петру за 1715–1717 годы, два письма Петра I в Вену (1717 г.), документы об отречении царевича и манифест о том.
131
Сборник Российской публичной библиотеки. Т. 1. Вып. 1. Пг., 1920. С. 72, 84.
Зачем «Отечественные записки» печатали эти материалы, хотя к тому времени имелось на русском языке несколько печатных изданий, где эти материалы воспроизводились (книга Еэликова, перевод Катифора, «Розыскное дело о царевиче»,
Дело в том, что, во-первых, те книги все же не удовлетворяли интереса публики, были достаточно дороги и редки. Во-вторых, Кавкасидзев прислал документы в журнал с любопытными отличиями и дополнениями против прежних изданий (о чем будет сказано далее). В-третьих, в его статье среди известных текстов были кое-какие документы, которые вообще прежде нигде не появлялись. Так, двенадцатым по счету (из четырнадцати) документов шло странное письмо Александра Румянцева к некоему Ивану Дмитриевичу (фамилия не обозначена): Румянцев сообщает своему «милостивцу и благоприятелю» Ивану Дмитриевичу о событиях, происшедших за «недолгое время» (т. е., очевидно, за время после встречи адресата и корреспондента или после предыдущего письма). Речь идет о событиях начала 1718 года, когда царевич Алексей был доставлен Толстым и Румянцевым в Москву. Далее подробно описывается процедура первой встречи беглеца с отцом, его отречение и начало следствия по делу царевича и его сообщников. «А как тое случится, – писал Румянцев, – к вам я паки в Рязань отпишу, когда к тому такая же благоприятная оказия будет. Драгому родителю вашему мое нижайшее поклонение отдайте, а об Михайлушке своем не жалейте на меня: его сам светлейший к ученью назначил, паче же радуйтеся, ибо Его Величество ученых много любит и каждодневно говорить нам изволит: „Учитеся, братцы, ибо ученье свет, а неученье тьма есть“. А затем прощайте и добром поминайте вашего усердного услужника Александра Румянцева. Москва 1718».
И Семевский, и Пекарский, возражая Устрялову в 1860 году, вспомнили об этом письме из «Отечественных записок». Ведь связь его с письмом Румянцева к Титову очевидна: в последнем адресат – Дмитрий Иванович Титов, благодетель Румянцева и, очевидно, человек пожилой, причем Румянцев передает привет сыну Дмитрия Ивановича «вселюбезнейшему благоприятелю Ивану Дмитриевичу». Письмо же, публикуемое Кавкасидзевым, обращено именно к «благоприятелю Ивану Дмитриевичу», родителю же его (очевидно, Дмитрию Ивановичу) отдается «нижайшее поклонение», и еще упоминается представитель третьего поколения той же семьи – Михайлушка, очевидно Михаил Иванович.
В письме № 1 (так назовем публикацию Кавкасидзева) Румянцев рассказывает довольно откровенно об определенном этапе в деле царевича – примерно с начала февраля до марта 1718 года. При этом Румянцев обещает продолжить отчет о событиях, что и делается в письме № 2 от 27 июля 1718 года (описание убийства царевича). Важная подробность из первого письма – что письмо отправляется в Рязань (а оттуда, возможно, в ближайшую вотчину). Однако в первом документе нет никакой фамилии. Еще заметим, что если второе письмо, о гибели царевича, известно во многих списках, то первое – только в публикации «Отечественных записок».
Откуда же получил князь Кавкасидзев такие документы и где они были с 1718 по 1843 год?
На это сам он дает любопытный ответ в предисловии к своей публикации: «Представляю вниманию любознательных читателей несколько актов, взятых мною из бумаг моего покойного соседа; но прежде, чем изложу содержание их, считаю себя обязанным упомянуть о том, каким образом достались они моему соседу, предварив сперва читателей, что эти сведения почерпнуты мною из изустного рассказа его». Далее сообщается, что в 1791 году сосед, служивший тогда в чине поручика при воронежском и харьковском генерал-губернаторе В. А. Черткове, был послан своим начальником в имение Вишенки, где жил на склоне лет фельдмаршал П. А. Румянцев-Задунайский. Поручик славился как искусный каллиграф и получил от фельдмаршала для переписки тетрадь исторических документов. За ночь офицер не только переписал рукопись, но и сделал копию для себя. Румянцев, восхищенный почерком, взял поручика к себе, сказав: «Если этот офицер будет так же хорошо работать шпагой, как работает пером, то я сделаю из него человека». Кавкасидзев, сообщая, что именно копия, снятая когда-то с румянцевских бумаг, «и досталась мне… по смерти моего соседа», к сожалению, не указывает его фамилии, но зато приводит сохранившееся среди тех бумаг письмо, нечто вроде посвящения фельдмаршалу Румянцеву от некоего Андрея Гри… (фамилия, очевидно, не разобрана или нарочно сокращена). Последний объявляет, что, разбирая архив покойного Александра Румянцева, «обрел некоторую рукопись, относящуюся к царствованию Петра Великого», связанную с отцом полководца, и, между прочим, как то свидетельствует и самое «письмо его руки», все это сшил в одну книжицу и преподносит фельдмаршалу.
Итак, у П. А. Румянцева был архив, где, понятно, сохранялись и бумаги, оставшиеся от его отца. При разборе бумаг обнаруживаются материалы о царевиче Алексее (что довольно естественно, учитывая роль Румянцева-первого в этом деле), а также «письмо его руки» (очевидно, авторская копия или послание, возвращенное адресатом). Документы эти пролежали с 1718 по 1790-е годы в архиве Румянцевых. Это также объяснимо: слишком мрачные и опасные сюжеты в них затрагивались. Затем сосед Кавкасидзева снимает для себя копию, от него она позже попадает к самому Кавкасидзеву и достигает печати… Довольно ясно, отчего этот документ не появлялся больше столетия. Но мало того: «письмо Ивану Дмитриевичу» ведь явно родственно «письму к Дмитрию Ивановичу». Поэтому очень и очень вероятно, что у Кавкасидзева в руках было и письмо № 2, полученное тем же путем. Однако в 1844 году, при Николае I, было, разумеется, немыслимо мечтать о напечатании документа, где описывается убийство члена российской императорской фамилии. Поэтому второе письмо Кавкасидзев мог в лучшем случае пустить по рукам, а если так, то очень понятно, почему
Интересное косвенное подтверждение только что высказанной гипотезы находится в архиве журнала «Отечественные записки». Архив поступил в Императорскую Публичную библиотеку в 1913 году вместе с бумагами историка В. А. Бильбасова (который был женат на дочери издателя журнала Краевского). Там находится, между прочим, рукопись одной из статей Кавкасидзева (к сожалению, не той, про которую идет речь). Однако рядом с этими документами, даже под близким архивным номером, среди бумаг редакции хранился один из списков письма Румянцева к Титову, выполненный неизвестной рукой примерно в середине XIX века [132] . Вероятно, он тоже от Кавкасидзева. Позже, сопоставляя на страницах «Современника» оба румянцевских письма, Пекарский резонно заметил: «Если предположить, что второе письмо подложно, то надобно заподозрить и первое, сообщенное князем Кавкасидзевым [ошибочно назван Козловым], который говорит, каким путем досталось оно не только ему, но и прежнему владетелю копии». «Современник» высоко оценивал письма Румянцева «собственно не потому, что в них описывается возвращение царевича в Россию и кончина его, а по тем подробностям, которые драгоценны для историков, так как в них проглядывает современная эпоха, совершенно независимо от официальностей, допросных пунктов и т. п.». Однако до наших дней вопрос об этих письмах окончательно так и не разрешен. В книгах по истории Петра чаще всего сообщается, что царевич погиб вскоре после пытки, как сказано в «Гарнизонной книге», открытой Устряловым. Однако еще несколько раз (например, в журнале «Рус ская старина» [133] ) письмо Румянцева к Титову перепечатывалось как существенный исторический документ. В Советской исторической энциклопедии статья «Алексей Петрович» заканчивается так: «По существующей версии, он был задушен приближенными Петра I в Петропавловской крепости».
132
ПБ. Ф. 73 (архив Бильбасова). В. 5, 8.
133
Русская старина. 1905. № 8.
Попробуем разобраться в этой загадке, которой от времени появления писем более столетия, а от времени, протекшего после описанных событий, – четверть тысячелетия. Есть три главных пути: за Румянцевыми, за Титовыми, за Кавкасидзевым.
В просмотренных бумагах Румянцевых ничего относящегося к изучаемому вопросу не нашлось [134] .
Ничего не дали и розыски Титовых – дворянской фамилии, сосредоточенной в основном в Рязанской губернии, куда и писал Румянцев [135] . Пекарский в «Современнике» ссылался на свидетельство профессора Д. И. Мейера, получившего копию (через посредников) у потомков Титова. Любопытно, что в черновом автографе статьи Пекарский сначала написал, что Мейер получил письмо «в Рязанской губернии», потом зачеркнул, написал «в разных…» и наконец зачеркнул окончательно [136] .
134
ЛБ. Ф. 255; ЦГВИА. Ф. 44; ЦГАОР. Ф. 1057; ПБ. Ф. 655; ЦГАДА, Госархив. P. XI. № 2; Ф. 11. № 14–18. Впрочем, остались еще не обследованными в связи с интересующим нас сюжетом некоторые бумаги Румянцевых, находящиеся в ряде областных архивов, а также среди документов различных деятелей XVIII–XIX вв. Библиографию печатных работ о П. А. Румянцеве см. в кн.: Петр Александрович Румянцев: Сб. документов. Т. 3. М., 1955. При ознакомлении с главными румянцевскими фондами заметно отсутствие многих документов и писем, которые должны были бы там находиться. Известно, что часть бумаг погибла (Русский инвалид. 1854. № 127, 8 апреля).
135
Селиванов А. В. Род дворян Титовых. Рязань, 1893.
136
ПВ. Ф. 568. № 56. Л. 5 об.
Однако, может быть, как полагал Семевский, «Титовы» – это ошибка, искажение реальной фамилии? Кроме свидетельств П. Н. Петрова о «Татищевых», сохранилось и примечание неизвестной рукой в списке Б. Л. Модзалевского: «Подлинная рукопись хранилась в семействе Титовых и вместе с имением последних досталась Капнисту» [137] .
Розыски в колоссальном архиве П. Н. Петрова [138] , а также среди материалов Татищевых и Капнистов были тщетными.
137
ПД. Разд. II. Оп. 1. № 383.
138
ПБ. Ф. 575.
Наконец, Кавкасидзев. Если бы образованность этого человека была не слишком велика, на уровне его «гоголевских» соседей, тогда можно было бы поверить, что князь передал в «Отечественные записки» те материалы, что попали в его руки, а не присочинил их сам. Однако при более близком знакомстве с князем иллюзии насчет непросвещенности рассеиваются. Во-первых, о многом говорит обилие его статей, а также родственные связи: переехавший из Грузии в Россию в 1741 году князь Мельхиседек Кавкасидзев был, между прочим, организатором первой грузинской типографии в Москве. Его внук Семен Ефремович не один год был роменским уездным предводителем дворянства и, видимо, считался человеком просвещенным и достаточным, если за него отдали Анастасию Васильевну Полетику, которая стала матерью Владимира Семеновича Кавкасидзева.