Секреты людей, которые лечатся водой. Исцеляющая вода вместо таблеток и лекарств

Блаво Рушель

Что же, прибор действительно восхитил нас. Дело было за малым – заказать билеты в Катманду. Однако именно тогда – впервые за весь вечер – проявились уникальные способности Алексии Мессинг прогнозировать ситуацию.

– Ребята, – сказала Алексия, – слишком стройно у нас все получилось. И это меня не смущает. Смущает другое. Пока испытывался прибор, я вдруг ощутила, что вам не надо ехать в Непал… Точнее, надо ехать не в Непал…

Повисло молчание, даже Колька с Полькой, осознавая сложность момента, во все глаза смотрели на маму, не издавая ни звука. Алексия же продолжила:

– Вы можете не доверять моим предчувствиям, но когда папа́ наговаривал на кристалл гениальные стихи Василия Дмитриевича Лебелянского, я вдруг увидела карту гималайских гор. Потом кадр стал стремительно приближаться, увеличиваться, план из общего делался все

более крупным, рисунок, укрупняясь, превращался в реальный ландшафт. И я поняла, что внутренний взгляд несет меня на южные отроги Гималаев, то есть не на территорию Непала, а на север Индии. Видение окончилось чудесным видом гладкой поверхности озера, в котором отражались мягкие, словно крем-брюле, облака…

– Нет оснований не верить в твое предчувствие, в твое видение, – заметил Мессинг. – А вы как считаете, коллеги?

Белоусов знакомит нас с интересным документом

Петрович только пожал плечами, а Белоусов вынул из внутреннего кармана пиджака записную книжку и стал что-то в ней искать. Александр Федорович явно знал, что ищет, но от этого с каждой страницей нервничал все больше, боясь, что информация, которой он хотел поделиться, оказалась утрачена. Часто случается, что мы не можем отыскать ту или иную запись, в наличии которой были уверены. Наконец Белоусов облегченно вздохнул и сказал:

– Вот, послушайте. Эту запись я сделал, когда работал в Вевельсбургском архиве, и напрочь про нее забыл, пока сейчас Алексия не рассказала о своем видении. Это своего рода план-проспект задуманной экспедиции Аненербе, написанный, как представляется, самим Гиммлером, языку которого была в высокой степени свойственна образность, историчность, если угодно. Послушайте: «Когда волны трех морей лишатся способности достигать краями ночных светил, то конечным пунктом пусть станет место, куда пришел Никитин». Дорогие друзья, понятно ли вам, о каком Никитине идет речь?

Белоусов, конечно, знал ответ. Впрочем, я тоже знал, но спросил:

– Афанасий?

– Конечно, – кивнул Белоусов. – Думаю, что и гиммлеровское указание на волны трех морей являет собой прямую отсылку к известной книге русского купца Афанасия Никитина «Хождение за три моря».

– Только я не совсем понял, – заговорил Петро– вич, – что это Гиммлер хотел сказать, когда написал про способности волн достигать ночных светил?

– А вот это, коллеги, как раз просто, – ответил Мессинг. – Речь идет о том времени, когда нацистские войска потеряют всякую надежду захватить либо сохранить за собой три моря: Черное, Каспийское и Аральское. Утрата их, по Гиммлеру, должна была быть компенсирована захватом какой-то части Индии, то есть перенесением боевых действий на юг Евразии. Очевидно, что в планах Аненербе была посылка группы разведчиков на Индостан. Группа эта должна была подготовить почву для вторжения массивных сил немцев в Индию. И если следовать тем немногим документам, которыми мы располагаем, то разведчики прибыли туда, провели там определенную работу, но вскоре связь с ними была потеряна. Ход же войны очень быстро заставил немцев забыть о честолюбивых планах вторжения в Индию. И уж тем более было не до артефактов. Что ж, все пока что в нашу пользу. Ведь правда, коллеги, Гималаи – это же не только Непал, так ведь? Значит, летим в Индию, север которой является югом Гималайских гор.

– Для юга север, а для севера мы юг, – пропел Петрович строчку из своей любимой одесской песни.

Теперь, кажется, все окончательно вставало на места.

Мы отправляемся в экспедицию!

По общей договоренности в аэропорт мы выехали все вместе от особняка Петровича. Полька в день нашего отъезда написала стихотворение своим любимым четырехстопным хореем, ради чистоты размера даже поставив ударение в слове «папа» на первый слог:

Папа едет в Гималаи.

Папа там найдет письмо

От больших существ. Узнает,

Как им было нелегко

В этой очень страшной жизни

В дни минувшие. Потом

Им пришлось свой дом покинуть

И другой построить дом.

Папа

все о них узнает,

Победит он всех врагов.

Пусть скорей он прилетает

И подарки нам везет.

Последняя строчка оказалась не в рифму, но для автора она была важнее других. К тому же свои стихи Полька спела нам. Только спела не на мотив своих любимых «Крылатых качелей», а на мотив другой понравившейся ей песни, которую в фильме про Буратино пела Черепаха Тортилла. Я же тогда подумал, что даже в этой простой песенке в очередной раз проявились Полькины способности видеть будущее, чего не дано нам, взрослым.

А Колька по дороге в аэропорт рассматривал прихваченный отцом обычный, на первый взгляд, сотовый телефон – не самую дорогую модель. Соответствующие умельцы в свое время усовершенствовали пластмассовую трубку новыми опциями, которые Колька нам продемонстрировал: телефон умел определять направление ветра, составлять прогноз погоды на ближайшие восемь часов, вычислять расстояние до объекта, на который направлялся инфракрасный порт. Самое же, как мне показалось, важное – телефон был снабжен автоматическим переводчиком с хинди на русский. Я диву давался, как быстро Колька овладел премудростями пользования этим чудо-аппаратом. Иному взрослому не под силу так скоро сориетироваться в кнопках самой обычной модели сотового телефона, а тут – мальчишка хватал все на лету! Все-таки уникальные дети у Алексии и Петровича…

Начало наших приключений

Как только мы приземлились в аэропорту Дели, Петрович стал звонить Алексии, за которую очень волновался. Алексия поспешила поделиться указанием от Польки. Петрович включил телефон на громкую связь, и мы, ожидая багаж, услышали: «Полька час назад сказала мне буквально так: папа́ полезет на большую гору, где отведает волшебной водички, после чего станет как новенький…»

– И никаких ипсилонов не надо, – размышлял вслух Мессинг, пока мы ехали в автобусе от аэропорта в столицу Индии, – никаких ипсилонов не надо, чтобы понять это, если позволите, пророчество малышки. Путь наш отсюда будет лежать на север, так? С севера Индию украшают Гималаи. В горах, как известно, вода существует в виде снега. Я имею в виду так называемые «шапки» на горных вершинах. Бывают дожди. Впрочем, где их не бывает? В горах вода также содержится в разнообразных источниках: ключах и родниках…

– А какая разница, – прервал тестя Петрович, – между ключами и родниками?

Ключи, родники…

Мессинг задумался. В какой-то момент нам стало казаться, что до самого Дели мы так и не узнаем не только отличия родника от ключа, но и того, что Мишель хотел нам сказать о Полькином пожелании-пророчестве. За окнами автобуса неспешно проползали виды окраин индийской столицы, не радующие глаз из-за явной бедности строений и бредущих куда-то хмурых обитателей этих районов. Странный город. Странная страна. И Мессинг молчит. А только, казалось, разговорился. И влез же Петрович со своим вопросом, на который даже Ожегову с Ушаковым ответить не под силу. Произошедшее я бы назвал провокацией мессинговской паузы. Петрович явно наслаждался произведенным эффектом, а мы с Белоусовым томились ожиданием, боясь торопить мысль Мишеля. Наконец он заговорил:

– Милый зять, наш с тобой родной русский язык как раз и отличается повышенной, если сравнивать с другими языками, степенью синонимичности. В русском языке великое множество слов, которые при внимательном рассмотрении обозначают одни и те же явления и предметы, однако именно такие слова-синонимы украшают нашу речь, делают ее более многообразной, а как результат – более многозначной. Если бы я сказал, что в горах вода имеется только, например, в ключах, то ты бы, Петрович, представил себе лишь один зрительный образ. Но я добавил, что вода содержится еще и в родниках. И тогда в твоем не перегруженном образами сознании возникла еще как минимум одна ассоциация. Образов в итоге стало два. Именно к такого рода многообразию я и стремился, когда производил номинацию тех мест в горах, которые отличаются от прочих мест наличием интересующей нас субстанции, а именно – воды. Но твоими стараниями, Петрович, я сбился с красивой колеи своей плавной речи и не сказал главного – не назвал того хранилища воды в Гималаях, которое представляет для целей нашей экспедиции повышенный интерес. Я не назвал высокогорные озера.