Секреты людей, которые лечатся водой. Исцеляющая вода вместо таблеток и лекарств
Шрифт:
– Напомню, дорогой Рушель, что книга академика Плохотнюка называется простенько и со вкусом: «Критерии степеней оснащенности боевых укреплений портов южных морей в первые годы XX века». Ну как вам?
– Знаете, Мишель, – спор начал меня увлекать, – что монографии вашего любимого Плохотнюка не помешало бы какое-нибудь кричащее заглавие типа «Непреступные твердыни», а уж эту сложную конструкцию можно было упрятать в подзаголовок. Да ни один человек в здравом уме и твердой памяти никогда не купит книжку с названием «Критерии степеней…» чего-то там, не помню уже.
Тут Мессинг сильно нахмурился, и я понял, что высказался несколько опрометчиво. Мишель, конечно же, купил монографию Плохотнюка и уж никак не относил себя к людям
– Перед нами, коллега, научная, не побоюсь этого слова, книга, посему и заглавие у ней должно быть научным, а не, извините, попсовым. И нечего науку прятать в подзаголовки. Наука должна смотреть на нас с обложек книг крупным петитом…
Тут уж я не мог не прервать своего друга:
– Дорогой Мишель, «крупный петит» – это оксюморон. Петитом в полиграфии называют мелкий шрифт…
– Можно подумать, я этого не знаю, – Мессинг распалялся все больше. – По-вашему, я забыл французский язык?
Спор с каждой минутой становился острее, поэтому я решил сменить тему разговора. Но пока я думал о новом объекте для полемики с Мессингом, который чинно держал паузу, до нас донесся голос Петровича и искаженная Колькиным телефоном речь брахмана Ахваны. Переглянувшись, мы с Мессингом ускорили шаг, чтобы нагнать наших спутников и услышать, о чем они говорят.
О древних людях и о лживости нашего проводника
– Ахвана, – сказал Петрович, – слышали ли вы когда-нибудь что-нибудь о так называемых древних людях, которые жили намного дольше, чем мы с вами, чем люди на земле сейчас?
– Нет, ничего никогда не слышал. Индия хоть и не Китай, но все же страна довольно закрытая с самых древних времен. Здесь многого не знают. И это хорошо, ведь лучше ничего не знать и спать спокойно, чем все знать, но не спать вообще. Как гласит наша пословица, лучше быть глупым и живым, чем умным и мертвым.
– Эти люди, Ахвана, называли себя атлантами… – Петрович рассчитывал хотя бы так разбудить не то память, не то совесть брахмана.
– Нет, не слышал…
Мессинг придержал меня на тропе. И когда Петрович и Ахвана отошли чуть дальше, Мишель сказал мне:
– Брахман опять лжет, я вижу по его лицу, по жестам, даже по интонации его речи. Уверен, что он знает гораздо больше, чем говорит нам. Я, Рушель, немного побаиваюсь этого человека, потому что не могу просчитать его дальнейшие ходы. И знаете, я чувствую себя несколько беспомощным, когда не могу построить ипсилон.
– Что случилось, Мишель? Почему вы не можете построить ипсилон?
– Ах, коллега, я могу строить ипсилоны. Тот, кто однажды овладел этой техникой, тот никогда уже ее не утратит. Никогда! Речь сейчас о другом: у меня нет никаких исходных данных для построения ипсилона: нет ни числителя, ни знаменателя! Никаких предметов, которые могли бы лечь в основу будущей дроби. Это ли не трагедия для человека мыслящего? Разве вы так не считаете? И будь я дома или хотя бы в отеле, я бы поискал что-то в Интернете, но мы уже зашли так далеко, что приема сети здесь нет. Вы знаете, я только и жду, что наступления вечера, когда смогу выпить воду и так узнать новости из Вевельсбурга. Только бы ночь поскорее!..
– Да не убивайтесь вы так, Мишель, мне кажется, что пока нет ровно никакого повода для паники и для страха. Согласно всем картам, проводник ведет нас в правильном направлении. Ну а то, что он не договаривает, так на то он и жрец, чтобы свято хранить тайны.
– Хранить? Вы, коллега, сказали «хранить»?
– Да, что-то не так, Мишель? Объясните, чем вас так возмутило это слово?
– Да вы, видимо, забыли, что Ахвана нам представился как представитель рода Хранителей. А как
Я, признаться, заволновался, что было заметно по моему лицу: когда я волнуюсь, оно зеленеет. Почему-то в этот раз у меня не получалось взять себя в руки. Видимо, поэтому Мишель счел нужным сменить свою поведенческую стратегию с нагнетания паники в себе и ближних на вселенское спокойствие, более свойственное моему другу.
– Простите, Рушель, – чрезвычайно спокойным тоном проговорил Мессинг, – что заставил вас нервничать, но повод к тому, согласитесь, есть, и повод довольно очевидный. Нас не может не настораживать странное поведение нашего проводника. Следовательно, нам надо быть аккуратнее, чем обычно. Только и всего. Смотрите, Петрович и Ахвана остановились. Не кажется ли вам, коллега, что наши спутники ищут место для ночлега? Не рановато ли?
За нашими спорами и разговорами мы с Мессингом и не заметили, что приблизился вечер. Действительно, небо начало темнеть прямо на глазах.
– Мы прошли за этот день, – сказал Петрович, посмотрев на чудо-телефон, он же прибор для точных измерений пространственных единиц, – девятнадцать километров. Немало, согласитесь, для первого дня.
Сеанс связи
Стали разбивать палатку, развели костер. Кажется, южная сторона Гималаев не сильно отличалась от северной. Более того, окрестный пейзаж походил своими красотами на ландшафт Кольского полуострова. Пожалуй, только растительность в здешних местах была гуще.
Пока шли приготовления к ужину и ночлегу, Мессинг начал сеанс связи. Мой друг разложил на небольшом планшете лист и стал быстро что-то записывать. Мы понимали, что за запись делается на наших глазах, а потому не мешали Мессингу, ожидая результата в стороне. И через десять минут нам было представлено очередное послание от Насти Ветровой из Вевельсбурга, послание, переданное на этот раз при помощи кристалла:
Дорогие мои!
День не прошел даром. Ура! Надеюсь, что и у вас все хорошо, друзья. Хотя понимаю, что цивилизованной связи у нас с вами уже нет, потому и наговариваю на кристалл Мессинга только что расшифрованное второе послание группы «Афанасий Никитин». В шифрограмме докладывается, что день прошел хорошо. Что за этот день разведчики – так они себя именуют – преодолели (по их подсчетам и согласно карте) девятнадцать километров в глубь Гималайских гор; что ничего примечательного пока не происходит, кроме разве того, что проводник-брахман упорно утверждает свое незнание каких бы то ни было тайн. Говорит, что ничего такого касательно озера и прочего, интересующего их знать не знает. Впрочем, провожатый настроен благожелательно, и опасаться провокаций с его стороны оснований нет. Еще в шифрограмме говорится о том, что местность похожа на Кавказ, где до этого уже были двое из троих участников экспедиции; передаются приветы семьям. Больше ничего интересного.
А потому я приступаю к дальнейшей расшифровке документов из архива «Афанасия Никитина». Да, чуть не забыла: в этом послании, о котором я вам пишу, есть еще некоторое сомнение в наличии в данной местности озер как таковых. Дескать, горы очень большие и крутые, озера тут просто не могли бы удержаться, а вылились бы в горные реки. Я, признаться, разделяла такую точку зрения. Но когда я сказала об этом по телефону Алексии, то та твердо заявила, что вообще-то озера бывают и на самых что ни на есть вершинах гор. Так что теперь думаю, что озеро обязательно где-то есть!
Продолжаю работать и желаю всем нам удачи!
Пусть все получится!
Ваша всегда Настя Ветрова.