Секреты людей, которые лечатся водой. Исцеляющая вода вместо таблеток и лекарств
Шрифт:
Было немного обидно оттого, что беседа с настоятелем оказалась бесполезной. Мне даже показалось, что с легкой руки Петровича настоятель получил куда как больше информации, чем того заслуживал. Но что сделано – то сделано.
Связь с Алексией. Предчувствия близнецов
До того, как лечь спать, нам нужно было выйти на связь с Настей – узнать новости. Однако журналистка не смогла за прошедший день расшифровать послание аненербевцев – код оказался слишком трудным. Зато было сообщение от Алексии, о чем радостно поведал Мессинг. Думаю, что в душе он, как и мы с Петровичем, надеялся на то, что объявился Белоусов, но оказалось, что Александр Федорович по-прежнему в тени, Алексия же говорила совсем о другом:
Мои родные! Только что Полька пришла ко мне чуть ли не в слезах, что, как мы знаем, ей не очень свойственно. Когда же я стала ее успокаивать, то малышка рассказала мне о видении: она сидела в своей комнате и готовила наряд для любимой
Я вспомнил странный и притягательный танец двух змеек. Петрович же глубокомысленно изрек:
– В лесу не стоит никого бояться, кроме человека. Так что змеи, быки и леопарды нам не страшны.
Но тут слово взял Мессинг:
– Коллеги, видение Польки и слова Кольки нельзя оставлять без внимания. Тем более что впервые за эти дни у меня есть прямой повод, выраженный в информационном поле, для построения ипсилона – ипсилона, коллеги, числа «три», которое в Колькиных словах было, если вы помните, ключевым. Я с вашего позволения приступаю, а вас попрошу набраться терпения и не ложиться, пока я не представлю на ваш суд скромный труд моей деятельности.
Вскоре мы с восхищением читали новый ипсилон Мишеля Мессинга.ИПСИЛОН ЧИСЛА «ТРИ». СОСТАВЛЕН МИШЕЛЕМ МЕССИНГОМ
Числитель искомой дроби представлен в виде трихатомичной триады фаунического происхождения, а именно: быка, леопарда, змеи. Триадичность отмеченных представителей мира животных обусловлена как раз тем самым фауническим происхождением, тогда как трихатомичность связана с конкретными функциями каждого из них в основных ипостасях. Змея являет собой ипостась ядовитого существа, несущего смерть. Но амбивалентная природа яда как такового позволяет вывести относительно змеи хорошо известную формулу:
«В смерти – жизнь». Змеиный яд при умелом использовании и аккуратном с ним обращении может быть направлен на исцеление от болезней. Нельзя упускать и такие характеристики, как извивающаяся природа тела змеи, аналогия с корнями и ветвями дерева, способность змеи менять кожу, шипение, сходство с лентой, метода нападать на жертвы, обвиваясь вокруг них. И хотя в Индии культ змеи соотносится с культом морских вод, все же в сфере четырех стихий змея отождествляется с огнем, который приносит и вред, и пользу – все зависит от того, кто с огнем обращается. Бык означает в трихатомической функции рассматриваемой фаунической триады начало воспроизводящее, но не плодоносящее. Впрочем, последнее в нашем случае не так уж и важно. Важнее то, что бык соотносится со стихией воды. Не случайно Мировой океан у целого ряд древних народов представлялся в виде огромного быка с золотыми рогами. В то же время в Индии существует обычай сжигать тела правителей в гробах, сделанных в форме быка. По Юнгу, бык символизирует отца, что еще более укрепляет нас в мысли о воспроизводящей и плодоносящей функции быка в древних мифах и вечных архетипах. Трихатомическая функция леопарда – поглощение. Леопард – символ свирепости и доблести, агрессивности и могущества. То есть здесь, как и в случае со змеей, мы имеем дело с амбивалентной природой, с двоякой сущностью данного элемента фаунической триады: поглощение позитивного и порождение негативного дихатомично противопоставлено поглощению негативного и порождению позитивного. В этих ипостасях леопард прямо релевантен, даже оптимально релевантен стихии земли. Таким образом, вся фауническая трихатомическая триада, вынесенная в числитель искомой дроби числа «три», являет собой строгую и завершенную экспликацию единства трех стихий: огня (змея), воды (бык) и земли (леопард).
Теперь не сложно понять, что знаменателем искомой дроби, вернее – основой этого знаменателя, будет недостающая четвертая стихия, то есть воздух. Эта стихия вступает в отношение эквивалентности с числовым рядом, в основе которого лежит тройка в тройке, то есть элементарная конструкция, переданная как «три в квадрате», то есть «девять». Таково общее количество элементов трихатомической
Таким образом, искомая дробь ипсилона числа «три», в числителе которой фауническая трихатомическая триада, основанная на трех стихиях, а в знаменателе – воздух и девятка, дает в итоге единственно возможный результат: орел. Таков итог искомой дроби.
Орел сам нас найдет!
Мессинг был горд своим ипсилоном, я же, признаться, не очень понимал, что это дает: какого орла и где нам следует искать? На мой вопрос Мишель, несколько обидевшись, ответил:
– А вот это, Рушель, уже как бы и не мое дело.
После этого он замолчал, уставившись в окно. Я же, в свою очередь, тоже почему-то не хотел успокаивать и жалеть друга. «Подумаешь, построил ипсилон, восхитил нас снова! Но какой прок от него – от этого ипсилона? Что нам теперь с этим орлом делать?» Впрочем, я, трезво поразмыслив, припомнил, что вообще-то итоги построений Мишеля только поначалу кажутся нелепыми и ненужными, тогда как в результате именно они и оказываются судьбоносными.
– Простите меня, Мишель, – сделал я первый шаг к примирению. – Вы же знаете, как я вам, мой друг, доверяю. Просто в данном случае я не могу понять, откуда возьмется орел и чем он нам поможет. Ну, скажите мне, где искать орла?
– Уверяю вас, коллега, – ответил Мессинг, – что искать орла не надо. Он сам нас найдет, даже если мы этого и не захотим. Не забудем только, что орел, соотносимый со стихией воздуха, является символом высоты духа и духовного принципа в целом; он означает тепло жизни, начало, день, героическое благородство; у многих народов ассоциируется с богами власти и войны. Нельзя забывать и такую функцию орла, как функция посланника. Не раз уже, коллеги, убеждались мы в том, что значения ипсилонов могут казаться немыслимыми, но в нужный момент они проявят себя. В нужный момент!
– Будем тогда ждать нужного момента, – заметил Петрович. – А теперь спать.
Нас предостерегают
Посреди ночи меня разбудил робкий стук. Когда я открыл дверь, то увидел на пороге совсем молодого монаха. Я понял, что он пришел с какой-то новостью или вестью, но несколько испугался самого процесса коммуникации – ведь чудо-телефон был сейчас у Петровича. Однако мой собеседник внезапно заговорил по-русски. Оказалось, что юноша два года провел в Улан-Удэ – в одном из тамошних монастырей-дацанов, а потому рад был во мне видеть представителя страны, в которую он влюбился за те два года. Впрочем, пришел молодой монах не за этим…
– Рушель, – продолжил он свою речь, когда я сказал ему свою имя, – я подслушал ваш разговор с настоятелем. Я пришел, чтобы предостеречь вас… Предостеречь от дальнейших шагов вообще… Простите, я не могу сказать всего, не имею права, но вам лучше прямо сейчас или хотя бы, дождавшись утра, пойти вниз, вернуться в отель, а оттуда обратно в Дели и домой… Здешний мир веками устраивался так, что любое вмешательство в него вызывает мощнейшее противодействие со стороны разных сил: высших, низших, земных… Я не могу рассказывать подробно, просто хочу вас предостеречь: уходите отсюда как можно скорей. Ваше действие уже начало рождать противодействие… Простите, мне надо идти… Прощайте…
С этими словами монах вышел из моей комнаты и закрыл за собой дверь. Я же в недоумении остался возле своей кровати. Что было делать? Будить друзей и следовать совету молодого монаха? Но это означало конец всего нашего проекта, бесславное поражение. Нет, нужно двигаться дальше во что бы то ни стало и чего бы это ни стоило!..
Орел на свастике – это «наш» орел?
Вдруг из коридора послышались шаги. «Неужели монах возвращается, чтобы сказать еще что-то?» Забыв об осторожности, я открыл дверь и увидел Мишеля Мессинга. Тот без всякой паузы втолкнул меня в комнату, закрыл замок и, даже не садясь, проговорил:
– Рушель, я только что видел орла!..
Я не успел толком понять, что имел в виду Мессинг, и уж тем более не успел рассказать ему про недавний визит молодого монаха, как мой друг вопреки всем правилам своего выработанного десятилетиями поведения, то есть без каких бы то ни было пауз, рассказал следующее:
– Мне, Рушель, не спалось, и я решил немного пройтись, благо ночь опять, как и прошлые, выдалась светлая, лунная, звездная… Я направился к колодцу, который находится возле восточной стены монастыря. Помните, вечером я там набирал воду для своей бутылки? Так вот, когда я подошел, там уже был какой-то монах – он тоже набирал воду. Мы улыбнулись друг другу и раскланялись. Но тут я заметил тот сосуд, который монах заполнял водой из колодца. Рушель, меня аж передернуло. Знаете, что это было?
Кажется, Мессинг понемногу приходил в себя, потому что именно в этом месте своего монолога он взял паузу. Я стоял возле него, твердо решив молчать и не торопить Мишеля – пусть сам продолжит свой рассказ, когда сочтет нужным. А я буду спокоен, как питон Каа в ожидании бандерлогов… Моя стратегия сработала – не прошло и десяти минут, как Мессинг продолжил:
– Это, Рушель, была фляжка. И знаете, коллега, что за фляжка? О! Серебристая такая, плоская, а на ней рельефный рисунок – орел, тот самый…