Сексуальное поведение и насилие
Шрифт:
6. Жертва развратных действий и насильственного сиблинг -инцеста, 22г.: «Мужчина старше меня на 10 - 15 лет, применяет насилие. Иногда групповое насилие. Но эти люди, в основном, приличные».
7. Жертва развратных действий, 23 г.: «Групповой секс с насилием надо мной. Разные люди меня берут в плен и принуждают».
Некоторые, склонные к мазохизму лица (не только женщины, но и бисексуальные мужчины), утвердительно отвечали на прямой вопрос о наличии у них выраженной потребности в жертвенном перенесении сексуального насилия.
Обратило на себя внимание, что более 40% жертв оконченного изнасилования имели в анамнезе перенесённые половые инфекции (закономерный результат промискуитета), что необходимо учитывать при проведении судебно-медицинских экспертиз и решении вопроса о заражении венерическим заболеванием, избегая стереотипных взглядов на насильника как на источника инфекции.
16,9%
Повышенные уровни алкоголизации, табакокурения,
мастурбации у жертв насилия и насильников, промискуитет, большой диапазон сексуальной приемлемости, по нашему мнению, являются внешними проявлениями саморазрушительных тенденций, сопутствуют виктимному и криминогенному поведению, являются их маркерами. При этом внешние проявления следует рассматривать как вторичные по отношению к нереализованным
психосексуальным потребностям.
Применённый нами метод многофакторного дисперсионного анализа показал, что в структуре формирования психосексуального статуса рассматриваемых групп имелись выраженные отличия. На первом месте «условно нормальных» женщин стояли социальные стереотипы наряду с сексуальным здоровьем (46,0% дисперсии); на втором месте находились социально-семейные нормативы (16,0%), а стереотипы семейного сексуального воспитания занимали лишь третье место (6,0%); четвёртый фактор - значение высокого родительского экономического статуса (4,0%); пятый фактор, оставивший заметный след - наблюдение половых актов в малолетнем возрасте в реальной жизни или в порнофильмах (3,0%).
Жертвы оконченных изнасилований показали, что основным фактором формирования их сексуальности (31,3% дисперсии) являются агрессивные стереотипы семейного воспитания, ведущие к формированию аутоагрессивности. Вторым по значимости фактором, оказывающим виктимизирующее влияние, является проблема сексуального партнёрского взаимодействия с отсутствием сексуального удовлетворения, аноргазмией (12,0% дисперсии), что, вероятно, служит основой для высоких уровней промискуитета (рис.
5).
| I ф. ССВ+ССРП |
|---|
Рис. 5. Факторная структура формирования психосексуального статуса жертв изнасилований.
Условные обозначения:
ССВ - стереотипы семейного воспитания и ССРП - сексуальное саморазрушительное поведение; ПСУД - проблемы сексуального удовлетворения.
Жертвы покушений на изнасилование имеют сходную с жертвами оконченных изнасилований структуру первого фактора психосексуального статуса, но есть и отличия (рис.6). Так, в структуре первого фактора выделялось провоцирование насилия и меньшие показатели практики физических наказаний в родительской семье. В структуре второго фактора - внешних проявлений аутоагрессии (12,3% дисперсии) - имеются принципиальные отличия: все факторные нагрузки идут с
отрицательным знаком, что, вероятно, указывает на саморазрушительные уровни индивидуальности. Мы полагаем, что индивидуальность в сочетании с сильным типом высшей нервной деятельности способна, с одной стороны, выражено провоцировать сексуальное насилие, а с другой - предотвращать его.
| I ф. CCB |
|---|
| Рис. 6. Факторная структура формирования психосексуального
|
ф. CCB I ф. CCB
I ф. CCB ф. CCB
II ф. ВПАУГ II ф. ВПАУГ
II ф. ВПАУГ
II ф. ВПАУГ
Условные обозначения:
ССВ - стереотипы семейного воспитания; ВПАУГ - внешние проявления аутоагрессии.
У мужчин, не совершавших сексуального насилия, но имеющих психологический настрой на его совершение, формирование внутренней, скрытой гетероагрессии связано с низким уровнем психологического комфорта в родительской семье (26,0% дисперсии), что выливалось при невозможности реализации гетероагрессии в аутоагрессивность с саморазрушительно широким диапазоном сексуальной приемлемости (второй фактор - 19,0%).
У реальных насильников выпячивались семейные садомазохистские традиции (первый фактор - 22,9% дисперсии), повлекшие за собой актуализацию саморазрушения, внешне проявившуюся высокими уровнями табакокурения и повышенной алкоголизацией (второй фактор - 21,8%). Да и сам акт сексуального насилия можно рассматривать как одно из крайних проявлений аутоагрессии ввиду повышения и без того высокого уровня тревожности с формированием чувства вины.
На склонность к совершению сексуального насилия или возможность стать жертвой этого вида насилия большое влияние оказывают социально-негативные тенденции внутрисемейного воспитания, благодаря которым у склонных к насилию лиц и у жертв насилия в большинстве случаев формируется саморазрушительное сексуальное поведение. Вероятно, большинство жертв сексуального насилия, особенно жертв покушений на изнасилование, равно как и многие из насильников имеют пагубную (аутоагрессивную) зависимость от своих «отклонённых» сексуальных потребностей, т.е. могут находится в патосексуальном состоянии. Последнее проявляется широким диапазоном сексуальной приемлемости, частой мастурбацией с эпизодами эксцессов, яркими обсессивными сексуальными фантазиями, компенсирующими отсутствие адекватного потребностям удовлетворения, нередко с элементами агрессии, положительным восприятием порнографии с частым её использованием, так называемыми «вредными привычками», играющими компенсаторную роль. Вышеперечисленные внешние проявления патосексуального состояния и психосексуальных особенностей жертв и насильников можно использовать как маркеры сексуальной виктимности и криминогенности.
Сексуальное насилие оказывает большое влияние на психическое здоровье не только жертв, но и насильников. От сексуального насилия невольно страдают психически обе стороны, участвующие в противоправных сексуальных отношениях - жертва и насильник, так как насилие усугубляет уже заложенные в структуру их личности агрессивные и аутоагрессивные тенденции, воспринимающиеся окружающими как нездоровые или безнравственные. Рано сформировавшиеся нарушения взаимоотношений с близкими, начиная с физических наказаний в детском возрасте, большой диапазон сексуальной приемлемости, промискуитет, повышенные уровни мастурбации, алкоголизации, табакокурения, наркомании, суицидального риска, а также социальная дезадаптация, стереотипизация сексуальных реакций в подсознательных поисках испытанной ранее мощной психофизиологической разрядки, пренебрежение морально -нравственными устоями общества и общественным мнением - все это и есть внешние проявления зависимого поведения и саморазрушительных тенденций, которые сопутствуют виктимному и криминогенному поведению. При этом аутоагрессивность (как насильника, так и жертвы) изначально, вероятно, является провокатором насилия, а в дальнейшем, лишь после состоявшегося нападения, - его результатом. Последствия сексуального насилия могут возникать не только сразу после акта насилия, но и проявляться через много лет спустя.
Анализ структуры преступных событий показал биологическую подоплёку сексуального насилия [3]. Принимая во внимание все указанные обстоятельства, можно сказать, что поведение и поступки многих жертв и склонных к насилию лиц подсознательно или может быть даже частично осознанно направляются на одностороннюю или взаимную провокацию сексуального насилия, создание благоприятных условий для его осуществления, так как, вероятно, в некоторых случаях только оно и позволяет получить психосексуальную разрядку при стремительном всплеске архаичных инстинктов и подсознательных потребностей не только преступнику, но и жертве, способно принести психофизиологическое удовлетворение не в фантазиях, а при межличностном взаимодействии. Однако в виду социальных установок жертва далеко не всегда осознаёт это, воспринимая насилие как нарушение её прав, ущерб достоинству из-за расхождения фантазий с реальностью.