Selbstopferm?nner: под крылом божественного ветра
Шрифт:
Мари крутилась передо мной, демонстрируя практически лысую голову.
— Клёво вышло, — поддержал я ее. — В целом, мне нравится. Просто неожиданно.
— Хотела сделать тебе сюрприз.
Я улыбнулся и обнял ее:
— Отличный сюрприз, я впечатлен, — коснулся мягких губ. Мари охотно ответила. — Ты моя плюшевая, — погладил по затылку.
— Тебе правда нравится? — с надеждой посмотрела она мне в глаза.
— Цвет фуксии тебе необычайно идет, — честно соврал я. Не могу же я сказать, что в шоке от того ужаса, что сейчас поселился на ее голове.
— Ты на пять минуточек или до утра?
Я игриво закатил
— А как бы ты хотела?
— Ох, ты даже вообразить не можешь, как бы я хотела.
— На самом деле мне в восемь надо быть в аэропорту. Крайний срок — восемь-тридцать. Но это совсем крайний срок, и лучше приехать до восьми.
— Оооо, да ты выспишься, — заулыбалась она.
— Не знаю, не знаю, — покачал я головой, томно посмотрев на Мари.
Наверное, это был тот самый вечер, о котором я буду вспоминать на смертном одре. Мы купали детей, брызгали друг на друга водой и много смеялись. Мари улыбалась так искренне и так счастливо, что у меня от счастья кружилась голова. Вытащив мальчиков из ванной, я капризно надул губы и потребовал, чтобы меня так же помыли. Мари улыбнулась и… начала медленно снимать с меня одежду. Я расслабленно наблюдал за ней, раздумывая, где будет та черта, которую она не решится переступить. Мари смотрела мне в глаза, когда ее руки расстегивали мои джинсы. Она потянулась за поцелуем, когда на мне осталась последняя деталь одежды — трусы. Она мыла меня тщательно и очень аккуратно, массировала кожу, расслабляла мышцы. Я сидел на дне, сложив ноги по-турецки, и получал истинное удовольствие от скольжения ее пальцев по своему телу. Мари смеялась, что-то рассказывала, иногда дурачилась, наклонялась за мокрым поцелуем. Я ловил ее руки, смывал пену и целовал в ладони. Уже в самом конце к нам присоединились дети и с радостью отмыли папу от грязи дороги.
— Ты очень красивый, — сказала она тихо, промокая мое тело полотенцем.
— Ты считаешь меня достойным быть твоим мужем? — взял я ее за запястья и осторожно поцеловал.
— Зачем тебе быть моим мужем? Ты же столько проблем из-за этого получишь.
— Мне нравится смотреть на то, как ты просыпаешься. А когда ты засыпаешь, я ловлю твое дыхание, чтобы дышать с тобой в унисон. У меня никогда и ни с кем такого не было.
— Ты сейчас влюблен и, как любой влюбленный, слеп. Что будет, когда твоя влюбленность пройдет?
— У меня было четырнадцать лет, чтобы прозреть. Видишь, все только усугубилось.
Она покачала головой и дернула плечом:
— Я боюсь, что нас осудят.
— Я спрячу тебя от всех. Главное, не переставай верить мне, — обнял ее и поцеловал в макушку.
Мари улыбнулась.
— Все влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут, и не исполняют даже возможного. Шекспир, по-моему.
— Для тебя авторитет какой-то Шекспир или твой мужчина?
— Ну куда какому-то Шекспиру до великого Тома Каулитца? — рассмеялась она. — Подожди, я поищу для тебя халат. Если ты в него влезешь, конечно.
Ужинали мы тоже вместе. Я кормил Алекса, а Мари — меня и Даниэля. Алекс еще пытался покормить то маму, то брата, выходило это крайне скверно, зато удивительно смешно, поэтому весь ужин мы вчетвером хохотали, как ненормальные. Господи, я очень хочу, чтобы так было каждый вечер, чтобы Мари сидела рядом, сюсюкалась со мной, чтобы дети смеялись, а любимая женщина
После ужина мы перебрались в спальню. Честно говоря, я держался из последних сил, чтобы не заснуть. Глаза закрывались сами собой, а голоса то и дело уносили из реальности. Мари лежала у меня на плече, я гладил ее по руке. Близнецы делили мою еще неуснувшую шкуру.
— Ты уже решила, куда мы поедем? — зевая, спросил я.
— А ты куда хочешь?
— В тепло и с пляжем. Чтобы упасть и никто не трогал.
— Я никогда не была в Африке.
— Я был. Там плохо и холодно. Мне не понравилось. — Я снова распахнул пасть.
— Прекрати зевать, — пихнула Мари меня, в бок тоже зевая.
— Я не спал больше трех суток.
— Так спи!
— Боюсь.
— Чего?
Я страдальчески посмотрел на Мари и проныл:
— А вдруг они меня разорвут?
— Не разорвут, — улыбнулась она. — Может только ребра переломают.
— Я люблю тебя, — с трудом отозвался я, понимая, что больше не могу сопротивляться сну.
— Я знаю, — провалилось в темноту.
Мне снилось, что на меня все время что-то падает, и я куда-то проваливаюсь. Чтобы не сорваться в пропасть, приходилось балансировать на тонкой грани не понятно чего. Причем я лежал на этой грани — половина моего тела явно желала испытать всю прелесть гравитации, а вторая отчаянно за что-то цеплялась. Иногда из темноты до меня долетали какие-то удары, достаточно болезненные, между прочим. Я инстинктивно отодвигался, понимая, что еще чуть-чуть и сорвусь в пропасть, а потом меня начал кто-то звать. Я мотнул головой и… едва не навернулся с кровати.
— Тихо, тихо, — зашептала Мари, упираясь коленями в матрас и не позволяя мне свалиться. — Вставай, такси скоро будет.
Я испуганно осмотрелся. Поперек кровати спали мальчишки. Причем Дэнни водрузил на меня ножки, а Алекс занял все подушки и сопел мне в ухо.
— Осторожно, — улыбнулась Мари.
— Они спали тут? — свесил я ноги и обхватил Мари за талию.
— Да, вы как-то так одновременно отключились, я не стала трогать детей.
— Меня всего избили, — пожаловался я.
— Тссс… — зашипела она. — Если они сейчас проснуться, то ты и позавтракать не успеешь. Так что лови момент.
— А можно я заменю завтрак другим десертом? — посмотрел на нее снизу вверх.
Мари игриво закусила губку.
— Я хочу много, долго, с чувством, чтобы наслаждаться каждым твоим вздохом.
— Мммм… Устроим, — замурлыкал я, развязывая поясок халата и целуя кожу живота.
— Нет, сейчас ты можешь устроить только минутную случку. Я поговорила с Ириной, она заберет детей на выходные, и мы проведем время вместе. Только ты и я. Долгая ночь. Всё воскресенье. Если хочешь, то и всю субботу, — растягивала она слова, а я чувствовал, как член наливается. — Когда ты прилетаешь?
— Ближе к обеду. Я могу сразу же к тебе приехать, если ты не против.
— Совершенно не против.
Мари опустилась передо мной на колени и горячо поцеловала.
— Я буду очень тебя ждать, — жарко прошептала.
— Черт, — простонал я. — Это будут самые длинные сорок восемь часов в моей жизни.
— Только ты и я. Секс всю ночь. Пока хватит сил, — голосом змея-искусителя проговорила она.
— Ты и я. Всю ночь. Хватит сил, — как зачарованный повторил я, отдаваясь поцелую.