Семь лепестков зла
Шрифт:
– Когда то. – Альбина опустила голову. – Когда то давно.
– Когда то давно он дал тебе ключ, а ты приперлась тогда, когда его не стало? Как так?
Он встал с дивана и оказался очень большим и грузным, как медведь.
«Такой может запросто сломать мне спину, если соберется, – с тоской подумала Альбина. – Зачем я сюда пришла? Что хотела найти в вещах Влада? Он же никогда не хранил рабочие материалы дома».
– Ну! Или говори, или сейчас возьму тебя за ноги и выкину за дверь, – пригрозил мужик, и она ему сразу
– Мы встречались с ним.
– С кем?
– С Владом. Мы с ним встречались одно время. Отсюда и ключ. Все было очень серьезно. А потом… Потом все пошло не так, и мы расстались. Вот… Отсюда и ключ, – снова повторила она.
– Встречались, расстались, сегодня то ты чего пришла?! – Мужик вдруг начал закипать. – Чем собралась поживиться? А, Альбина из полиции? Мне же ваши сказали, что все чисто. Оснований для уголовного дела нет и быть не может. Владька не справился с управлением и…
Он замолчал, словно поперхнулся. Шагнул назад к дивану и тяжело на него ухнул. И снова потянул на себя клетчатый Владькин плед.
– А вы кто ему? – вдруг спохватилась она, уловив неподдельную горечь в словах мужчины. – Вы… Вы его родственник?
– Я его дядька родной, – отозвался он дрожащим то ли от гнева, то ли от боли голосом. – Он мне как сын был, Владька то… И вот так вот… Я, старый пень, жив, а его нет. А чего расстались то? Девка видная, чего не поделили? Изменял?
– Нет.
Она мучительно размышляла, говорить или не говорить ему правду. Потом решилась, он ведь мог ее и знать.
– Я испугалась в какой то момент, что у него появились большие деньги, и начала его пробивать по своим каналам. Он… Он не простил.
В уголках глаз сделалось больно, значит, скоро заревет. Не хотелось при дядьке. Несолидно как то, не по взрослому.
– А-а-а, вон в чем дело! – фыркнул он презрительно. – Ты, стало быть, решила, что Владька мой аферист и… Ой, да зачем все это теперь?! Кому надо? Он погиб. Ты то, не пойму, зачем сюда приперлась? Совесть замучила? Так отпустить грехи тебе некому. Зачем?
Она пожала плечами. Осторожно вытерла глаза, чтобы не пролились слезы.
– Не знаю, – еле выговорила она через пару минут. – Все кажется, что кто то должен ответить за его гибель. Может, кто подрезал его. Может, его из за кого то занесло. Может, кто то спровоцировал ту аварию и…
– Не было ничего, Альбина из полиции, – пожевав тонкими губами, нехотя выдавил из себя дядька Влада. – Ездил я туда. Участок паршивый. Если на скорости лететь, ни за что не впишешься в поворот. Он и летел. За рулем сидел он, запись с камеры на посту я сам смотрел. Его куртка, его кепка. Да и лицо будто угадывается. Он был за рулем.
– Один?
– Что один?
– В машине он был один?
– Если и сидел кто сзади, то вовремя вышел, – ухмыльнулся мужик. – Один он был. Один и погиб.
– И свидетелей нет, – горестно проговорила Альбина,
– Не ранний час, – согласно подхватил мужчина. – Да и участок не столь оживленный. Не Московская Кольцевая!
– Да… – мотнула она головой вверх-вниз. – Не Кольцевая… Послушайте, вас как зовут?
– Это тебе зачем? – сразу насторожился дядька. – Для протокола, что ли?
– Да какой протокол, если я сама сюда незаконно вторглась, – она жалко улыбнулась. – Просто… Говорим с вами, а я даже вашего имени не знаю.
Дядька вдруг снова поднялся с дивана, церемонно склонил лысую голову и представился:
– Сиротин Владлен Егорович, уважаемая. Можете и не любить, и не жаловать. Переживу как нибудь.
– Очень приятно, – пискнула она, продолжая неуверенно жалко улыбаться.
Очень внушительным он ей казался, когда стоял. Сразу неприятно ныло под лопатками и в желудке. Встреть она его на улице, запросто приняла бы за беглого преступника. И ориентировки точно проверила бы на предмет его анкетных данных и фотографии.
– А мне все равно, – выпятил он нижнюю губу и пожал плечами. – Мне ты что была, что и нет. Владьки вот нет теперь, это беда. А ты… Чего хотела то, я так и не услыхал? Обыск учинить?
– Почему сразу обыск? – покраснела Альбина, будто он ее и впрямь за руку схватил возле шкафа. Укололась о его глаза – недобрые, всезнающие. – Просто хотела посмотреть.
– Что именно?
– Ну-у-у, может он в последнее время работал над чем то?
– Не работал, я говорил с главным редактором.
– Он мог и не сказать! – запальчиво возразила Альбина.
– Он мог и не сказать. Зато друзья сказали бы. А они тоже не знают. Не было у него никакого задания. Не было! Он просто ехал. Просто быстро ехал. Очень быстро…
Он вдруг обессилел как то сразу, сделался слабым, старым, дряблым. Осел на диван, снова принялся кутаться в плед, пряча лицо от нее за широкой каймой. И она догадалась, что он плачет.
– Владлен Егорович, – позвала его Альбина.
Мужчина слишком долго возился с пледом. Слишком долго прятал от нее лицо. И слишком долго молчал и не обращал на нее никакого внимания.
– Что?
Он отшвырнул край с бахромой в сторону, длинный нос покраснел, и глаза были красными, и уже не казались злыми и холодными. Несчастными они были и очень печальными.
– Я читала в протоколе осмотра места происшествия, что…
– Что?
– В машине не было кофра, – начала она и тут же обожглась о его едкую ухмылку. – Может быть…
– Может быть, у своих дружков-мусоров спросишь?
– Спрошу что?
– Куда они его кофр подевали с камерами, фотоаппаратами, а?! Ни одна падла не призналась! Все утверждают, что не было в машине ничего подобного! Но ведь мы то с тобой знаем, что это не так!