Семь миров: Оракул
Шрифт:
— Информацию добыл для Вас мой человек!
— Плох тот отец, чье чадо помыкает им, — проведя рукой по бороде, произнес судья.
Кюзиций склонил голову. Он понимал, о чем говорит старик.
— Информация должна была находиться сейчас в вашем сознании, а ее там нет. Вы самовольно привели сюда представителя одиннадцатого звена, осквернив высшее звено! Вы нарушили устав, не справились с заданием. Вы предали Императора! — громогласно объявил прокурор.
— Восемьсот седьмой желает сообщить координаты Императору лично! — произнес Кюзиций.
— Восемьсот
— Мы воспитываем наших детей в каждом из звеньев, с самого рожденья приучая их служить имени императора, беспрекословно подчиняясь его воле, готовя их в любой момент отдать за него жизнь, — уверенно возразил Кюзиций. — И если этот разведчик идет к императору лично, чтобы из рук в руки отдать ему самое дорогое, что есть сейчас в Семи мирах — координаты к спасительному миру, то это не его вина, а наша. Вина тех, кто воспитал его таким!
— Вы не правы! — возразил министр воспитания. — Мы приучаем наших воинов беспрекословно подчиняться старшим по званию, и если ваш человек нарушает это правило, а вы идете у него в этом на поводу, то виновны вы оба.
— Это нетипичная ситуация, и перед вами не простой солдат, и правила я знаю, но это как раз и есть то самое, одно на миллион, исключение. Мы обязаны пустить его к императору хотя бы потому, что не имеем возможности более терять время, — последнее предложение Кюзиций выкрикнул гневно и с раздражением, обнажив свои истинные причины. Кюзиций отказался бороться с Ёнком, допрашивать его или добывать информацию силой, чтобы не рисковать и не терять времени.
Вся знать смотрела на него молча, и более никто не решался говорить.
Кюзиций был всеми понят, но кодекс Пацифы говорил, что нарушение первого свода законов карается смертью, а перед законом все равны, будь ты хоть раб, хоть господин.
«Простолюдин не должен пересекать границ первого звена! Нарушение это карается смертью как нарушителя, так и посредников», — сухо зачитал прокурор.
— Господин Кюзиций, вы обвиняетесь в посредничестве проникновению простолюдина в первое звено, и вам выносится приговор, смертная казнь! — озвучил он.
Ёнк не видел лица Кюзиция, потому что тот стоял впереди него, но мог представить сколько разочарования и боли написано на лице господина. Он видел, как к ним приближается палач с остро заточенным клинком на поясе. Казнь над благородными пацифами могла проводиться лишь древним оружием — мечом из метеоритной стали с алмазной рукоятью.
Кюзиций не шевелился, приняв приговор как должное.
«Он заранее знал, — догадался Ёнк, — он знал, что его казнят, но повел меня».
Палач был совсем близко. Весь чёрный, словно птица, с обмотанным лицом и узкой прорезью для глаз, он двигался на них, постепенно обнажая клинок. Он встал ровно напротив Кюзиция, готовясь сделать один-единственный удар, традиционно пронзающий сердце.
Все утопало в тишине, палач занес руку, но Ёнк не смог.
Точным и быстрым движением он кинулся к господину и встал перед ним, изумив всех. Раздался крик. Палач с трудом успел затормозить клинок, застыв с
Судья пребывал в ярости.
— Препятствие выполнению решения суда карается смертной казнью, — грубо крикнул он в глаза Ёнку. — За сегодняшний день вы приговариваетесь к смерти уже трижды!
Ёнк сухо кивнул, даже не моргнув и не испытав раскаяния. Палач продолжал направлять на него меч.
— Кем ты себя возомнил? Кто ты такой, чтобы перечить нам! Координаты, немедленно! — заорал в полную силу голоса судья.
В этот миг Ёнк словно потерял рассудок. Все куда-то ушло. И страх, и волнения, и холод, и боль оставили его тело. Сердце стало биться ровно, а в глазах посветлело. Он схватил обнаженный клинок палача за лезвие голой рукой и стал медленно отводить его в сторону. Встреченное сопротивление со стороны его он преодолел ценой пореза до кости. Вся стража со всех сторон было ринулась на него, но судья резким жестом их остановил. На пол брызнула кровь из ладони Ёнка.
Юноша смотрел верховному судье Пацифы прямо в глаза, улавливая в них растерянность.
— Мне нечего терять. Пока координаты со мной, вы меня не убьете. Спрашиваете, кто я такой, чтобы перечить вам? Я отвечу. Я человек, который знает, что мир больше, чем эта ваша разноцветная комната. Я люблю Пацифу. Мне дорог мой народ. Я служу Императору! И говорить буду только с ним. Ведите меня к нему или все погибнете!
Замешательство прочитывалось на лицах знати. Легкий шепот зашелестел по залу. Палач с опущенным окровавленным клинком отошел от Ёнка. Стражники не сводили с Ёнка глаз, затаив глубоко в сердце своем восхищение.
— Вы можете меня отпустить, — произнес он, повернувшись вполоборота к Кюзицию.
Господин убрал руку. Кюзиций испугался за жизнь Ёнка больше, чем за свою, это все видели и оценили.
— Просто отведите его к императору!!! — с отчаянием заорал Кюзиций.
Наблюдая панику на лице самого спокойного, уравновешенного и загадочного человека первого звена, вельможи окончательно потеряли контроль над ситуацией. Никто не решался дать на это одобрение.
— Хоть и приговоренный к смерти, но я все еще возглавляю секретный отсек, — закричал Кюзиций. — И у меня есть доступ к императору, я беру на себя ответственность отвести своего человека к нему.
Все молчали. Судья опустил глаза. Всю свою жизнь он отдал на то, чтобы сохранить традиции его мира и уберечь кодекс от нарушений. Его сильно огорчало происходящие, более даже, чем конец света, но он не в силах уже был противостоять. Помолчав пару минут, он громко провозгласил:
— Учитывая чрезвычайное положение, объявленное на планете, вы, господин Кюзиций, получаете право отвести Вашего человека к Императору. Разрешение это уникально и выдается единовременно, только вам и только сейчас.