Семь миров: Оракул
Шрифт:
Кюзиций поклонился верховному судье.
— Приготовься, мы сейчас будем долго идти вглубь дворца, — сказал он обернувшись к Енку.
В сопровождении непрерывных взглядов они обошли хрустальный подиум справа и вышли к одному из рукавов, соединяющему зал суда и плоскую круглую тарелку с садом. Стражники направились за ними.
Высеченные из камня скульптуры, изображающие армию пацифов, стоящих вдоль главной дороги, были воссозданы так реалистично, что Ёнк поначалу принял их за настоящих воинов. Открытые террасы с растениями, сады камней причудливых форм, фонтаны с разноцветными водами,
Они прошли по длинному подвесному мосту, под которым текла голубая светящаяся река. Внизу Ёнк видел сотни огромных тарелок с подвесными садами, соединенных между собой прозрачными мостами.
Ворота в главную башню медленно отворились. Ёнк чувствовал, как неистово колотится его сердце.
— Иди! — подтолкнув его в спину, повелел Кюзиций, заметив, что Ёнк замешкался.
Проходить пришлось не один зал. Ёнк чувствовал, как оставляет за собой кровавый тонкий след. Двери распахивались одна за одной, вызывая каждый раз замирание сердца.
«Может, за этой дверью Император?» — вздрагивал Ёнк и, убеждаясь, что нет, продолжал следовать дальше.
Миновав сверкающий овальный зал, зал-сферу, комнату-колодец с рыбами, плавающими над головой и под ногами в огромных аквариумах, пройдя сквозь спиралевидный тоннель, Ёнк оказался в абсолютно белом помещении, не замечая, как постепенно сопровождающие его стражи останавливались, прекращая движение в том или ином зале. Никаких воинов рядом не было, ни вельмож, ни женщин в летящих одеяниях. Только один единственный Кюзиций и два военных генерала оставались с ним.
Безопасность императора была главным для пацифов. Ни один правитель никакого другого мира не охранялся так, как охранялся император. Его сила была в том, что он не доверял никому и никогда не оставался без защиты. Его императорский дворец находился высоко в небе высшего звена. Он жил внутри звезды. Огромный яркий шар, сияющий в искусственном небе, служил ему резиденцией, а высшему звену источником света. Этот шар был в то же время и космическим кораблем.
Подлететь к шару близко можно было только лишь в специальных очках, иначе неминуема слепота. Яркий свет защищал правителя. К нему поднимались лишь иногда и только самые доверенные советники, но и с ними он предпочитал общаться через плотное защитное поле. Чаще всего общение со свитой он совершал через трансляции, отправляя вместо себя свои голограммы. Семья императора жила с ним внутри этой звезды, редко спускалась вниз и никогда не совершала визиты в нижние звенья. Внутри Звезды у них было все самое лучшее, редкое и изысканное.
Енка посадили в чашу, связали руки за спиной, надели на глаза очки и повезли вверх к Светилу.
Даже сквозь очки он весь сжимался от ослепительного света. Они нырнули внутрь шара через небольшое отверстие на в его основании, и сразу наступила тьма. Енка вывели из чаши, сорвали очки и, толкнув в спину, велели двигаться вперед.
Внутри Звезды был разбит красивый сад, струились водопады, пели птицы, но для него все это оставалось за стеклом. Его вели по прозрачному тоннелю, через который он мог только видеть,
Енк поднимался по хрустальным ступеням все выше и выше. Кровь с ладони капала на стекло за ним, отчего ему было крайне неловко, но остановить кровь он не мог. Он напоминал пленника. Ни в одном другом мире он не чувствовал себя более чужим, чем здесь. Енка торопили, часто подталкивая кулаком в спину. Ненависть и презрение, с которыми на него смотрели генералы, не знали никаких границ. Енк просто терпел. Он делал то, что умел делать лучше всего на свете: терпеть и, не оборачиваясь ни на кого, идти к своей цели.
Из садов они поднялись на террасы. Прошли через несколько разноцветных залов и остановились перед массивными серебряными воротами. Возле них стояла охрана. Стражи поклонились генералам и отворили дверь. Енка ввели в главный зал за шкирку и швырнули к ногам императора.
Енк встал, ссутулясь, боязливо поднял голову и увидел наконец лицо правителя. Император был красив, высок и суров, весь в золотом, смотрел надменно и холодно.
Между ним и правителем стояла мощная электрическая стена. Она была полупрозрачная, толстая, от пола до потолка, по ней пробегали световые разряды тока и магнитного поля. Император стоял по ту сторону от нее метрах в 3-х. Он был явно недоволен и Енком, и своими генералами. За его спиной разворачивался просторный интерьер императорского кабинета. Енк увидел стол правителя, его трон, эмблему. Самое святое место, из которого правили империей. Над столом зависала объемная карта их галактики. Енк видел, что панели уже активированы для ввода координат. Император был готов к его визиту и намеревался ввести координаты сразу с его слов.
— Убирайтесь! — крикнул император генералам, приведшем Енка.
Генералы поклонились и, не разгибая спины, задом зашаркали к выходу. Енк остался с императором один на один. Золотые интерьеры зала и богоподобная фигура императора давили на него. Его слегка покачивало, но он держался.
— Значит, ты решил, что имеешь право приходить на прием к самому императору! — с укором произнес правитель.
— Информация, которой я владею, важна настолько, что я обязан охранять ее. — пояснил Енк.
— То есть ты не доверяешь своим генералам? — надменно спросил император.
— Я доверяю только своему императору, — Енк наклонился еще ниже, чем уже был.
Правитель еле заметно улыбнулся, в глубине души ему было совершенно безразлично, из чьих уст получить координаты. В поступке Енка он усмотрел скорее бесконечный фанатизм и преданность себе. Он несколько подобрел лицом и неожиданно спросил:
— Какая она, та планета?
Енк поначалу растерялся, но собрался и стал отвечать:
— Она похожа на ваше высшее звено, но только там все настоящее. Если смотришь в небо, то видны все звезды нашей галактики из рукава Лебедя. И, видит бог, под теми звездами каждую ночь в своих клятвах я повторял Ваше имя, — на глазах Енка выступили слезы. — Эта планета даст вам безграничную власть, потому что нет конца ее ресурсам. — Енк говорил очень возбужденно, с придыханием, смакуя каждое слово.
Император жадно сверкнул глазами.
— Ты меня растрогал, продолжай, — улыбнулся правитель.