Семь понедельников подряд
Шрифт:
– Не знаю, откуда узнал. Сказал, будто ему известно, что у нас в семье хранятся такие вот кулоны-трилистники и брошка-звездочка. Я не спрашивала, откуда он это знает. Он спросил, у кого именно они могут храниться.
– И все-таки, он объяснил вам, зачем ему это надо? Согласитесь, не совсем обычный интерес, да?
– Ну… Да, не совсем. Он сказал, что пишет диссертацию о каком-то там известном ювелире, и ему обязательно надо увидеть эти кулоны.
– Что?! – оторопела я.
– Да-да. Еще он сказал, что на эту тему пишет диссертацию еще один человек. И что человек этот может
– Понятно, - вздохнула я. – И вы дали ему адреса?
– Нет, только телефоны, - замотала головой Марья Петровна.
– Чьи? Конкретно!
– Ну…
Эта ее манера тянуть напевно «ну-у-у» просто выводила меня из себя, особенно сейчас. Терпение мое было на исходе. Еще чуть-чуть, и я сорвусь, наговорю кучу грубостей, о которых потом буду жалеть.
– Ну?
– Коваленко, Громовых в Москве, а здесь – твоих бабушки с дедушкой, родителей, твой. И всех остальных.
– И Павла? – можно было бы и не спрашивать.
– И Павла, - Марья Петровна всхлипнула. – Но, деточка, я же не знала!
– Как он выглядел?
– Ну… Такой высокий. Лет тридцати. В джинсах и белой рубашке. Симпатичный. Коробку конфет мне принес.
– Марь Петровна!
– застонала я. – Это все? Волосы, глаза, нос? Толстый, худой? Говорил как?
– Как говорил? – растерялась Марья Петровна. – Да обычно говорил, как все. Не шепелявил, не картавил. Правда, немножко странно… говорил. Ну так ведь из Минска же. И не толстый, нормальный. Волосы короткие. Обычные такие. И не светлые, и не темные. Глаза?..
– Серые? – помогла я, с содроганием вспомнив жуткого мужика в квартире Павла. Тот, правда, темный был, но мало ли.
– Нет, не серые, - наморщив лоб, с трудом припомнила Марья Петровна. – Скорее, голубые. Или зеленые. Но не карие, это точно. И нос совсем обычный.
– Усы?
– Нет, усов не было.
– Вспомните, может еще что? – настаивала я. – Родинки, шрамы на лице, бородавки, прыщи?
– Нет. Не помню, - снова чуть не плакала Марья Петровна.
– Нет или не помню?
– Не помню.
– Ну ладно, а теперь слушайте.
И я рассказала ей обо всем, что случилось в квартире Павла, без всяких купюр и смягчений. Старушка охала, ахала, бледнела, краснела и хлюпала носом.
– Но я же не знала, - в который раз повторяла она.
– Ладно, допустим, - я жестко оборвала ее, устав от этих причитаний. – Вы поверили этому неведомому родственнику, который, не сомневаюсь, таковым не является. Нас обманули. Ладно, так уж совпало с этой диссертацией, вам, допустим, он больше понравился, чем Света. Разумеется, коробку конфет подарил. Или не только коробку?
Марья Петровна густо покраснела, сравнявшись тоном со своим вишневым платьем, которая она так и не успела снять после нашего утреннего визита. Понятно, можно не уточнять.
– В таком случае, придется вам и выкручиваться. Вы здорово нас подставили. Не уверена, что нас никто не видел, когда мы шли к Павлу. Или выходили от него. Вы понимаете, что нас искать будут?
– Ой! – Марья Петровна крепко зажмурилась.
– Сделаем так… - я решила не
– Да, откуда? – кивнула Марья Петровна.
– А соседи? Кому теоретически они будут звонить, когда узнают, что Павла убили?
– Как кому? В милицию, конечно.
– Да нет. Должны же они родственникам позвонить? Хорошо, пусть не они, пусть те же менты? Но кого-то же они должны известить?
– Не знаю, - Марья Петровна глубоко задумалась, покусывая синеватую губу. – У него же никого близких нет. Валентин разве что – его дядя?
– А вы?
– Что я? Мы с ним виделись последний раз лет десять назад, он еще в аварию не попал. Так, звонили друг другу раз в полгода, чаще я, чем он.
– Ладно, сделаем так. Сейчас вы собираетесь и едете к нему.
– К Павлу? – с ужасом переспросила Марья Петровна.
– Да, к Павлу. И не говорите, что у вас темно в глазах. Думаю, труп в подъезде уже обнаружили. Может, и Павла нашли. Тогда там будет полно милиции. Или просто дверь опечатанная. Если так, то пойдете в ближайшее отделение милиции и…
– А если не нашли, то что? – перебила Марья Петровна.
– Тогда вы все равно пойдете в милицию и скажете, что приехали к родственнику-инвалиду, на звонок он не отвечает, а входная дверь открыта, вы побоялись входить. Впрочем, лучше позвоните сначала соседям. Если они дома, то пусть сами идут в квартиру, милицию вызывают. Но не уходите. Потому что будете давать показания.
– А что я скажу?
– Все!!!
Терпение мое лопнуло, и я рявкнула так, что Марья Петровна от ужаса спряталась под плед с головой, а Мыра, коротко мяукнув, соскочила с тахты и выбежала из комнаты.
– Скажете, что звонили Павлу целый день, но трубку никто не брал. Вы забеспокоились, потому что к вам приходил некий человек и интересовался фамильными драгоценностями. Опишите его поподробнее. Ни в коем случае не говорите, что дали ему телефоны, а то запишут соучастие, - припугнула я ее на всякий случай. – Скажите, ответили, что ничего не знаете. И не вздумайте упомянуть о нас со Светой. Запомните, мы к Павлу не ездили. И я ничего вам не говорила. Я вообще у вас не была. Забудьте о моем существовании.
– Совсем? – робко пискнула Марья Петровна из-под пледа.
– Временно, - сухо ответила я. – Подумайте головой. Коваленко обокрали, у чокнутой Варвары купили кулон за сотню баксов. К моим бабке с дедом в квартиру потихоньку забрались, обыскали все. Только не вздумайте у них ничего спрашивать, - прибавила я. – За нами со Светой следили. Теперь вот Павла убили. Я вот что вам скажу. Света – она да, действительно диссертацию пишет. А вот ваш якобы родственник каким-то образом узнал о кулонах, может, даже из Светиных материалов, не зря же он о диссертации говорил. На самом деле кулоны эти и брошка стоят бешеные деньги, сотни тысяч долларов. Вот он их и разыскивает. Короче, Светка домой в Москву поехала. Какая тут работа, своя шкура дороже. А я сегодня же уезжаю к своим, в Петрозаводск, от греха подальше.