Семь понедельников подряд
Шрифт:
– Ты погромче давай про трупы, погромче, - посоветовала я. – А то еще не все слышали. Кулон-то покажи.
– Давай отойдем подальше, - Светка судорожно сжимала кулак, словно боялась, что находка просочится через пальцы и пропадет уже безвозвратно. – А в милицию-то звонить будем?
– Давай отойдем подальше, - повторила я ее слова. – А лучше отъедем. Вон маршрутка какая-то.
– А мы куда?
– Да не все ли равно. Куда глаза глядят. Лишь бы отсюда убраться побыстрее.
Маршруткины глаза глядели в Адмиралтейский район. Народу в салоне было всего два человека,
Через пару остановок пассажиры – пожилой мужчина и прыщавый подросток в бандане – вышли, и мы остались в салоне одни.
– Покажи! – потребовала я.
Светка бросила настороженный взгляд в направлении водительской спины и нехотя разжала ладонь. Золото было тусклым, словно уставшим, на поверхности виднелись царапинки. Но камни словно светились изнутри каким-то неправдоподобным синим светом. Они так же были не похож на обычные сапфиры, как и изумруды зеленого кулона на обычные изумруды.
Перевернув кулон, Светка сдавленно ахнула:
– Есть!
Это «есть!» напомнило мне вопль Кисы Воробьянинова, нашедшего в очередном стуле шкатулку с табличкой, гласившей, что этим полукреслом мастер Гамбс начинает новую партию мебели. Однако надпись на кулоне действительно была. Почти совсем стершаяся.
– Не могу понять, - нахмурилась Светка, поднося кулон к самым глазам. – То ли единица, то ли семерка.
– Дай! – я взяла у нее кулон, подышала на него, потерла пальцем. – Мне кажется, все-таки единица. И еще что-то. «В», наверно, как и на том. Одна верста.
– Да тише ты, - зашипела Светка, ткнув меня кулаком в бок. – Почему ты думаешь, что единица? Больше на семерку похоже.
– Не похоже! – настаивала я. – И подумай головой, кто попрется за семь верст прятать… - тут Светка снова ткнула меня в бок и состроила зверскую физиономию. – Прятать что-то.
– Не знаю, - буркнула она, старательно упрятала кулон в карман ветровки, в компанию к зеленому, и застегнула на молнию. – Ты есть не хочешь?
Меня передернуло. Похоже, я никогда в жизни больше не захочу есть. И вообще мне не до кулона было. Пошла обратная реакция. Я все представляла и представляла, что было бы, если… И никак не могла отогнать от себя мерзкие картинки. А еще – что, если бы мои бабушка и дедушка не уехали на кладбище в тот день, когда кто-то наведался в их квартиру.
А еще сильно болела скула. Я достала из сумки косметичку, раскрыла пудреницу.
– Да-а, - прокомментировала Светка. – Красиво.
Спасибо, что не фингал под глаз, подумала я, пытаясь запудрить большое синевато-красное пятно. И что не сломан нос. И не выбиты зубы. Всегда найдется, чему порадоваться, как утверждала девочка Полианна из одной назидательной детской книжки. Если подходить к делу с этой точки зрения, мы вообще счастливицы. Невредимыми (почти) выскользнули из лап насильника-убийцы, да еще и кулон нашли. О Павле я старалась не думать.
Маршрутка довезла нас до Никольского собора.
– Пойдем на лавке посидим, - предложила я. – А то у меня что-то коленки трясутся.
Светка хмыкнула
– Ну пойдем, - смилостивилась она.
Выйдя на Садовую, мы свернули к бульвару и устроились на первой попавшейся скамейке. Из-за деревьев на противоположной стороне канала выглядывали золотые купола собора. Голубые стены сливались с небом. Вода маслянисто поблескивала в густой тени.
– Ну, теперь спокойно можно ехать в Вараксу, - откинувшись на спинку скамейки, Светка вальяжно положила ногу на ногу.
Я вытаращила на нее глаза.
– Что ты так на меня смотришь? – удивилась она.
– Вот у нас оба кулона, надеюсь, этого достаточно. Можно ехать и искать.
– Что?
– Как что?! Клад.
– Не боишься?
– А чего теперь бояться? Может, это и негуманно, но все же надеюсь, что тот урод сломал таки себе шею.
Бывает такое, читаешь что-нибудь смешное в общественном месте, книгу или журнал, и никак не можешь от смеха удержаться. Знаешь, что, вроде, неприлично в голос хохотать, давишься, фыркаешь, но ничего с собой поделать не можешь. В результате – потешные гримасы и непонятные сдавленные звуки. Примерно то же самое получилось и сейчас.
– Я что-то смешное сказала? – оскорбилась Света. – Про «негуманно» или про «надеюсь»?
– Знаешь, когда дурак говорит очередную глупость – это как-то обыденно. А вот когда глупость изрекает неглупый, казалось бы, человек – всегда очень забавно. Ну, вроде, как от несоответствия ожидаемого и действительности.
– И в чем же ты видишь глупость?
– Что спокойно можно ехать. Ты что, всерьез думаешь, что именно этот кошмар, который свернул себе шею, прошелся набегом по нашим родственникам?
– Так ты все-таки думаешь, их целая преступная организация? – фыркнула Светка.
– Ну, организация не организация, а у Павла, я думаю, был всего-навсего исполнитель. Один из исполнителей. Или, по-твоему, один человек мог так оперативно перескакивать из Москвы в Питер и обратно? Не забывай, Коваленко – раз, Громовы – два, твой Максим – три, мои бабушка с дедушкой – четыре. И Павел – пять. А еще кто-то следил за нами утром, не забыла?
– Странно, - Светка вытащила из сумки сигареты и торопливо закурила. – Следили за нами, потеряли и отправились к Павлу? Выходит, этот хмырь за нами и следил?
– Не факт, - я резко махнула рукой, вспугнув голубя, который разыскивал крошки у самых наших ног. – О чем я тебе и говорю. Следить мог один, а к Павлу пойти совсем другой. И не мог, а так и было. Потому что в то такси утром сел какой-то мелкий мужичонка в серой безрукавке, я точно помню.
– Это осложняет дело, - нахмурилась Светка.
– Ну наконец-то дошло. И вот еще что. Смотри. Надо думать, у этого охотника за бриллиантами сейчас либо один кулон, который он у Варвары в Москве купил, либо два. Мы же не знаем, был у Коваленко второй или нет. Значит, ему нужны еще два, а то и три. И брошка. И он будет их искать. У тех, у кого они теоретически могут быть. У тебя, например. У меня. Точнее, уже ищет. Иначе зачем было за нами следить.