Семь ступеней в полной темноте
Шрифт:
Не знаю, почему, но меня влекло к этому человеку. Как к тебе, сейчас. Не ведая страха, но с огромным волнением, я снова навестила его. Он предложил мне поужинать… Мы поговорили. А потом все как-то закрутилось. Знаешь… ведь мы были счастливы. Сейчас это слово режет слух, но тогда это было реальностью.
Конечно, я держала все в тайне. Пока изменения в моем теле не стали слишком заметны. Ангус, узнав обо всем, пришел в бешенство. И запретил возвращаться. Ослушаться я не смогла… Однако, ребенка решили оставить. Ведь беременность протекала нормально. Был шанс родить
Уна неровно вздохнула и глотнула вина из горла.
— Когда ребенок родился, он и был нормальным. Месяц я кормила его грудью, и тихо радовалась своему счастью. Но и в этот раз оно оказалось не долгим. Не дожив до двух месяцев, ребенок начал задыхаться. Сначала, лишь изредка. Но, потом, это стало повторяться. Чаще, сильнее.
Мне стало страшно. В одну из таких ночей разразилась гроза, пошел сильный дождь. Ребенок, надрываясь от кашля и плача, умирал. Старейшины могли лишь продлить его мучения. В ушах до сих пор стоит этот хрип….
Я выбежала из комнаты, чтобы хотя бы немного побыть в тишине, собраться, сжать волю в кулак. И тут появился Ангус. Он забрал ребенка с собой не терпя возражений. Противиться своему королю я не посмела.
А утром, он вернулся один. Король сказал мне, что ребенок умер. И он отдал его тело отцу. Чтобы тот мог оплакать его.
— Жестоко, но справедливо. И ты сразу поверила ему? — осторожно спросил Арон.
— Знаешь, когда говорят: в душе что-то умерло? Так вот в моей душе что-то умерло. Нет, я не пошла бросаться со скалы. Я оказалась сильней. Боль переродилась в безразличие. Внешне этого не было заметно, но внутри все стало черным. Я снова нашла Сольвейг, и наши с ней вакханалии продолжились с новыми силами. Теперь, мы обе возвращались довольными, разгоряченными, перемазанными в крови и грязи. Король не был в восторге от этого, но мы улетали подальше. Иногда по нескольку дней проводили в пути.
А потом… случилось то, что случилось. Сначала Сольвейг оставила без крыльев Хаука. Без всякой жалости и причин. А ведь он был рядом с ней с раннего детства. Еще немного и его приняли бы в совет старейшин. Ведь он так мудр и стар… Узнав, как дочь обошлась со своим мудрым учителем, король остервенел. Дочь и отец скрестили клинки.
Ее хладнокровие против бешенства отца… Исход заранее был очевидным. От смерти короля спасло лишь чудо, и вмешательство королевы. Она закрыла Ангуса телом и крыльями.
Очнувшись, Ангус изгнал дочь. И обязал всех докладывать о ее появлении. Несколько недель он болел. Раны гноились и плохо затягивались. Свой клинок Сольвейг редко мыла. Король ходил мрачным. Избегал жены и дочерей. Но, потом, все как-то успокоилось. Несколько лет мы жили просто замечательно. Обрывки слухов о кровожадной валькирии, конечно, доходили до белых гор. Но тут она не появлялась. С людьми мы стали жить в относительном мире. Вроде бы все утряслось….
Но вот, в один прекрасный момент, Хаук принес недобрую весть. Король побелел от злости и гнева. Но старик упросил его не вмешиваться, пока Сольвейг не покинет стен твоего дома. Чтобы сдержать обещание, которое дал.
С
Ну, а что было дальше, мы с тобой наблюдали уже стоя по разные стороны. Стыдно признавать, но я в восторге от того, как ты бился. От смертного такого мы ну никак не ожидали.
После боя, король начал нести какой-то бред. Однако, после чудесного исцеления, бред его не отпустил.
— И вы сразу решили меня навестить?
— Да. Он настоял. Хотел грехи искупить.
— Не получилось?
— Нет. Во мне еще бурлила злоба. Единственное, чего я хотела, увидев тебя — нагрубить. Я сделала то, что просил король, чтобы он успокоился.
— Моя кровь не похожа на кровь отца?
— Нет. Лишь отдаленно. Да и я давно оплакала свое дитя. Все прошло. Я смирилась. Этого точно не должно было быть.
— Тогда, что же изменилось?
— Я перестала спокойно жить. Беспокойство поселилось в душе. Чувство гнетущее, мучительное, которое сложно подавить. Что-то важное не сходилось. Ты был слишком похож на Олафа. Вкус крови сильно отличался, но, все же, был знакомым. После бессонной ночи я решила сходить к старейшинам. Покаяться и все им изложить….
Меня выслушали. Прониклись вопросом, и указали на одну, очевидную вещь: хотя мужские гены доминируют чаще, ребенок и от матери многое берет.
— Вот оно как…. — Сказанное ею начало обретать смысл..
— Да. Внешне ты копия своего отца. Но в жилах твоих течет моя кровь. Немного другая, но… все же моя.
— Проснулся материнский инстинкт?
— Это было дикостью, но с момента последней встречи, меня стало необъяснимо тянуть к тебе. Сначала, я приняла это за плотское влечение. Но это не типично для меня…. На самом деле, сердцем, я сразу поняла, кто ты есть. Лишь вдохнув твой запах. Ты вырос, возмужал…. Но для меня ты пахнешь точно так же, как и тогда. Закутанный в пеленки, и мерно сопящий рядом со мной. Беда в том, что я привыкла жить разумом, но не сердцем. А он все отвергал.
Арон вздохнул, вспомнив дела едва минувшие.
— Прости за губу — Уна довольно заулыбалась — Но ты заслужил.
Арон отмахнулся.
— И что теперь? Будем ходить друг к другу в гости?
— Почему бы нет? Ты ведь не был в белых горах?
— Нет.
— Пойдем со мной? Ангус сказал, что хороший кузнец всегда пригодится.
— Помню. Заманчиво, конечно, но, не сейчас… — в голосе Арона сквозил плохо скрываемый сарказм.
— С семьей познакомишься?
Арон в недоумении поднял на нее глаза.
— У тебя есть родня. С моей стороны, — пояснила она.
— Как… — такого поворота он совсем не ожидал — И много?
— Много? — валькирия улыбнулась его простоте — С десяток наберется. Помнишь, мы долго живем.
— Я мог догадаться. Просто… это плохо вяжется в уме.
— Я и семья? — улыбнулась она — Ну да… Но они не все такие как я. Есть нормальные.
— Ты уже сказала им?
— Нет. Пока рано. Я в себе не разобралась. А они и подавно. Кое-кого из них, ты чудом не убил.