Семь ступеней в полной темноте

Фром Пвел

— Да, да — согласилась Сольвейг, — но тут другое. От части, я хотела помочь папе с мамой. Они давно хотят внуков. От части отблагодарить тебя, как следует. За все что ты для меня сделал. Ведь в твоей жизни женщины приносили лишь разочарование, а мои сестры прекрасны…. От части, хотела поделиться тобой. Чтобы они прочувствовали то же, что прочувствовала я. Ведь ты уникален. Без шуток — ты единственный в своем роде.

— Продолжай… — поддержал ее Арон, и тут же получил короткую затрещину.

— Ты не понял главное во всем этом. Поделившись тобой с сестрами, я

хотела показать, что ты не должен зацикливаться на мне. Все что мог, ты для меня уже сделал, и я принимаю это с благодарностью. Ты не должен принадлежать только мне.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он без тени иронии.

— На мне слишком много грехов, чтобы опускаться до мелочной ревности. Когда я держу сына в руках, то невольно задумываюсь, достойна ли? Ведь на них столько невинной крови…. Ты же, в состоянии изменить этот мир к лучшему. Ты должен быть открыт для всех. Ты уже сделал нашу жизнь лучше. Продолжай в том же духе. Неси свет и надежду.

— Даже так?! — он почувствовал, как наворачиваются слезы.

Арон тихо встал, потер лицо руками и посмотрел в окно. Небо уже совсем потемнело. Но звезд еще не было видно. Закат светлой полосой окрашивал линию горизонта.

— Но, на мне тоже не мало крови — возразил кузнец задумчиво.

— Тебя, как и меня мучает совесть. Раньше я и не подозревала о ее существовании — усмехнулась Сольвейг.

— Да. Есть такое — Эти муки кузнецу были хорошо знакомы.

— Так вот… Так же, как и ты со своим племенем, я ищу искупления. И сделаю все, чтобы этого добиться. Ты не представляешь сколько боли я причинила всем этим людям за последние столетия. Когда я была в твоем доме все было совсем по-другому. Меня хотели поймать и обезглавить… Сейчас же все резко изменилось. Я до сих пор не верю, что такое возможно. Я не заслужила прощения. Пока не заслужила.

— Ты слишком глубоко копаешь — улыбнулся Арон — Попробуй начать все заново. Тебя любят. Все плохое быстро забывается. И потом, хочешь, чтобы тебя не обокрали —, научись красть. Хочешь, чтобы не убили —, стань и в этом лучшей. Хочешь, чтобы не обманули —, умей лгать лучше всех. Это тяжелый, но очень ценный опыт. Просто не дай другим сделать те же ошибки.

— Я… над этим подумаю. А сейчас я хочу, чтобы ты делал то, что считаешь нужным. Что бы ты ни делал, с моей стороны никогда не будет к тебе ревности, упрека или осуждения. Я всегда буду только на твоей стороне. Чего бы это ни стоило.

Она была так решительна, что кузнец невольно улыбнулся. Он, присел у колен Сольвейг и пристально взглянул в ее глаза. В них не мелькнуло и тени сомнения. Он бережно убрал рыжие локоны с ее лица и поцеловал в губы. Почему-то вспомнились мудрые слова Аделины:

— Не нужно давать такую суровую клятву. — и добавил — Просто верь в меня, когда никто другой уже не будет верить. И тогда у меня будут силы чтобы двигать горы.

— Отец сказал, что они у тебя и так есть — улыбнулась Сольвейг.

— Ему виднее — Улыбнулся Арон в ответ.

— Да, и не отказывай во внимании моим сестрам. Прошу тебя. Особенно Аделине. Я вижу, как она благоговеет к тебе. Как

тянется.

— Обещаю, — улыбнулся Арон — тут уже без вариантов.

— В каком смысле?

— Она носит моего ребенка — напомнил он.

— Ну да… — Сольвейг слегка покраснела.

В дверь тихонько постучали.

— Кто там? — негромко спросила Сольвейг.

На пороге показалась взволнованная Аделина.

— Ну вот, я же говорила — усмехнулась Сольвейг.

— Прости сестренка, что так поздно. Тут Далия… в общем, на пару слов твоего мужа.

Сольвейг устало подмигнула Арону и качнула головой в сторону двери. Арон слегка сжал ее руку и встал.

— Иди уже, недостойный муж, потом расскажешь — поторопила Сольвейг настойчиво.

Арон повиновался.

По встревоженному лицу Аделины, можно было предположить, что стряслось нечто невообразимое. По обыкновению, своему она схватила его за руку и потащила вдоль галереи, сквозь округлый зал, по направлению к крытому саду. Туда, где только на днях восстановили стеклянный купол. Вдалеке у мраморной балюстрады нервно переминалась с ноги на ногу Далия. При появлении Арона волнение ее только усилилось. Она не могла спокойно стоять на месте, не знала куда деть руки, а кончики крыльев предательски подрагивали. Арон почувствовал себя виноватым.

— Что стряслось — тихо спросил он у Аделины, пока она еще не могла их слышать.

— Не знаю. Вцепилась в меня как умалишенная и потребовала, чтобы я привела ее к тебе. Будь осторожен, она на взводе.

Арон молча кивнул. Аделина смотрела на него настороженно. Ей совсем не хотелось повторения утреннего инцидента. Или чего похуже.

Когда они достигли сада, Далия во всю обдувала себя крыльями. Она выглядела встревоженно, но не агрессивно.

Арон сразу обратил внимание на то, что ее правая рука была плотно замотала в плащ.

— Так что стряслось? — не выдержала Аделина.

— Я… не знаю. Хочу, чтобы этот все объяснил — Далия ткнула согнутым пальцем в грудь Арона.

Уперев руку себе в грудь, Аделина попыталась развязать узел. Но получилось это не с первого раза. Когда же ткань соскользнула, губы ее затряслись.

— Так не бывает….
– пробормотала она растеряно.

На том месте, где еще утром красовались фактурные шрамы и узлы от ожогов, теперь отсвечивала в полутьме ровная вполне здоровая кожа. Разве что маленькие белесые полосочки еле заметно проступали то тут, то там. Да кожа совсем бледная.

Арон подошел ближе. Подавшись вперед, он внимательно осмотрел руку Далии от кончиков пальцев то самой груди.

— Не болит? — ровно спросил он.

— Теперь нет — прошептала она.

— Пользуйся на здоровье. И кому попало больше не доверяйся. — Арон сказал это нарочито буднично, так, словно делал подобные вещи каждый день.

— Спасибо… — прошептала ошеломленная Далия.

— Боль была сильной?

— Если честно, то нет. Просто я испугалась — призналась она.

— Совсем без боли не бывает… Несколько дней на солнце и твоя рука перестанет быть бледной. Рубцы, я надеюсь, тоже постепенно сойдут.