Семейная сага

Ушаков Игорь Алексеевич

Да и письма ему от Михаила я не передаю: зачем травмировать ребенка? А так — нет отца и нет! Как говорят, на нет и суда нет.

Сережа. 1949, 28 апреля

Как мне нравится моя школа! У нас такие

замечательные учителя. А друзей у меня сколько! Самый лучший мой друг — Лёня Мурза, "Мурзилка", как его зовут все. Я познакомился с ним в первый же год, когда мы вернулись из Приуральска летом сорок третьего года. Он был самым первым, кого я увидел у нас во дворе. Потом уже

в школе я познакомился с другими отличными мальчишками и со многими подружился, мне кажется, на всю жизнь. Я пока еще не представляю, что такое "вся жизнь", но так говорят. А друзей у меня сейчас действительно много.

В нашем классе учится отличный парень Илюшка Гольберг. У него отец журналист, в доме полно интересных книг, альбомы с репродукциями, много пластинок в основном с классической музыкой. Классику слушать трудно. Не зря

Лёнька говорит, что это — как работа: нужно даже заставлять себя слушать, даже через не хочу, но зато потом, когда привыкнешь, будет очень приятно.

У Женьки Светланова мать работает корреспондентом в "Литературной газете". Он приносил как-то в класс

"Антологию поэзии ХХ века". Там, правда, собраны стихи только до конца двадцатых годов, но сколько новых для меня имен! Северянин, Бальмонт, Мережковский, Ахматова, Пастернак, Гиппиус… Мы в школе про это даже и не слышали, хотя у нас отличная учительница по литературе.

А Мишка Королев! Мы зовем его "водолеем", потому что он хорошо умеет говорить на любые темы. На уроках он так импровизирует, что не поймешь, то ли он действительно знает, то ли заливает! Я думаю, что его "водолеем" дразнят частично из зависти: хотел бы я иметь такой дар!

Очень яркая фигура — Толик Курашов, которого за манеры поведения мы зовем "Граф". Он старше всех нас года на два. С ним очень интересно, поскольку он уже совсем взрослый. В нашем седьмом классе "А" он признанный лидер.

А в параллельном классе тоже много интересных ребят: Славунчик Архангельский, Гарик Книжник, Юрка Ачкасов, Мишка Липкинд, Лёвка Белоусов… Но про них как- нибудь в следующий раз.

Я считаю, что мне в жизни повезло, что я общаюсь с такими интересными людьми: у них можно многому хорошему научиться.

Почти все выходные я провожу во дворе своего бывшего дома. Сначала я захожу к Лёне-Мурзилке, а потом мы вместе с ним идем гулять. Иногда я вижу Аллу. Как всегда, сердце мое сладостно замирает, но я не показываю вида. Наверное, это странно, что она мне нравится со второго класса, а до сих пор мы с ней ни разу ни о чем не говорили и даже не здороваемся, хотя когда я ее вижу, всегда вспоминаю ту детскую игру в "ручеек" и, будто наяву, ощущаю тепло ее руки… Я никого еще не встречал лучше ее!

Но вот стал я испытывать угрызения совести: не предаю ли я Аллу? А дело вот в чем. Я езжу в школу в одной электричке с Валькой Морозовой, соседкой по даче, в которой

мы живем. Иногда мы даже идем с ней вместе, но чаще всего встречаемся

прямо на платформе: мы садимся в один и тот же вагон, откуда удобнее всего бежать на метро. Таких умников полным полно, поэтому наш вагон буквально утрамбован, стоим, как сельди в бочке. Естественно, мы с Валькой часто оказываемся прижатыми друг к другу с такой силой, что я чувствую, как она дышит. Мы стараемся отодвинуться друг от друга, но это редко когда удается. Обычно я ощущаю ее всю: грудь, живот, ноги… Особенно сильно нас прижимает друг к другу, когда электричка тормозит или же наоборот набирает скорость. А остановок до Москвы больше десятка! И мне приятно это ощущение ее тела, хотя сама она мне ни капельки не нравится.

Мы пытаемся с ней о чем-то говорить, чтобы меньше чувствовать неловкость положения. Мне кажется, что я ей нравлюсь, но от этого мне еще хуже: я же не должен пользоваться чьей-то слабостью. Но самое главное, мне кажется, что этими прикасаниями к Вальке я предаю Аллу.

И тем не менее, если быть честным, я не стараюсь избежать этой физической близости с Валькой, хотя каждый раз и возникает чувство какого-то неудобства и даже стыда.

Ксения. 1949, 9 мая

Перед самым выпуском Виктора из Военно-воздушной

академии, мы с ним поженились. А в мае у нас уже родилась дочка, которую мы в честь моей мамы назвали Еленой. Леночка — прелестная девочка, уже видно, что она вырастет красивой. Хотя у кого бывают некрасивые дети?

Витя — образцовый муж и отец. Он и пеленки стирает, и

Леночку пеленает, и нянчится с ней без конца.

Сегодня у нас был гость: приезжал Костя Рыбаков перед отъездом в Одесское летное училище, где он будет работать старшим инструктором: он кончил летное училище и летает на реактивном самолете МИГ-15.

Когда он появился, первым его, еще не вошедшим в калитку, увидел Сережка, который с Катей временно живет с нами. Он, сломя голову, помчался Косте навстречу с криком

"Ура!" Костя появился, как всегда, со своей доброй улыбкой. Он очень естественно представился Виктору, увидев у него на руках Леночку, поздравил с дочкой. Все было на редкость хорошо, я была рада, что оба они — и Константин, и Виктор — ведут себя, как подобает вести себя настоящим мужчинам.

Спустя какое-то время, Костя попросил разрешения у Вити подержать Леночку. Она пока еще такая крохотуля, что мне и самой бывает страшно ее держать, все время хочется поддержать ее головку. Но Костя вел себя так, как будто он всю жизнь нянчил грудных детей. Он посадил ее себе на руку, прислонил к плечу, а второй рукой придерживал ее головку. И тут произошел конфуз: Леночка описалась! На рукаве и на рубашке Константина расплылось пятно. Я перехватила Леночку, Витя бросился за салфеткой, чтобы промокнуть мокрое. Но Костя улыбнулся, достал из кармана брюк чистый носовой платок, промокнул мокрое пятно и сказал: "Ну, вот. Этот платочек я сохраню на память. Буду Леночку вспоминать. Очень хорошая у тебя дочка, Ксеничка!"