Семейная сага
Шрифт:
Костя побыл у нас совсем недолго. Мы попили все вместе чайку, и он заторопился: он еще дома не побывал, где его ждет мама и брат.
Когда мы расстались, у меня заныло сердце. Вроде все хорошо, Виктора я люблю без памяти, но какое-то щемяще- грустное чувство проснулось в моей груди… Ведь профессия военного летчика на реактивном самолете такая опасная! Мне показалось, что Костя выбрал эту профессию специально, чтобы этим постоянным риском заглушить в себе боль разлуки со мной…
Но сердцу не прикажешь: я люблю своего Виктора больше всех на свете. Пора девичьей любви прошла, хотя и оставила неизгладимый след в моей душе. Я подумала:
"Костя, как говорится, дай тебе Бог удачи
Катерина. 1949, 31 мая
Где же я оказалась в результате? У разбитого корыта?
Что делать? Как жить дальше? С Михаилом я жить не могу. К
нему пути отрезаны, даже если бы я вдруг и захотела. Павла
отправили в какую-то украинскую военную летную часть главным инженером. Он будет, я думаю, рад, если я к нему приеду, но я не желаю жить в какой-то Тмутаракани! Да и Сережку жалко: способный парень, ему надо в Москве учиться или хотя бы под Москвой, здесь он получит нормальное образование. Но о чем я говорю? Ведь если честно, то я в своей жизни всегда меньше всего думала о Сережиных удобствах и о его судьбе…
А как жить? На что? Я привыкла жить за спиной мужа. Да и сейчас Михаил присылает ежемесячно почти полторы тысячи. Это не так уж много, если учесть, что мы снимаем комнату, но перебиться можно. К тому же это больше официальных алиментов. Сама я так и не работаю. После окончания мединститута я начала работать микропедиатром в роддоме, но не ужилась с директором, гнусной и сквалыжной бабой. А потом больше и не пыталась устроиться.
Надеяться на то, что удастся за хвост поймать какого- нибудь нового "Победоносца"? С Жар-птицами хорошо только в сказках! В жизни попадаются одни воробьи да вороны!..
Жизнь уходит. Мне уже тридцать семь. Чего я ищу в этой жизни? Я мечтала о красивой благополучной жизни… Но мечты так и остались мечтами. Пока я так ничего и не нашла, но вижу, сколько уже потеряла…
Михаил. 1949, 28 сентября
Что может быть хуже одиночества?.. Теперь я понял,
что пожизненное заключение — это хуже смерти. Одиночество и четыре стены. От этого, наверное, можно сойти с ума.
Я часто сажусь на электричку, даже в будние дни, когда выдается свободное время, и еду в Юрмалу, схожу где- нибудь, чаще всего в Дзинтари, и хожу вдоль кромки моря. Серое море, пронизывающий сырой ветер, затянутое свинцовыми тучами прибалтийское небо. Осень здесь не лучше ленинградской… Но в моем нынешнем состоянии такая погода даже хороша: походишь, промерзнешь, вымокнешь, и
внешние неприятности немного заслоняют психологические невзгоды…
Иногда опять тянет к бутылке, но я научился сдерживать свои слабости. Отдохновение нахожу вот в таких поездках к морю. Хожу по мокрому песку один, хожу до изнурения. Мерзну, но терплю. А холодный прибалтийский мелкий дождичек в лицо успокаивает, как рыдания.
Вот так находишься, намерзнешься, намаешься — и домой! Там — горячая ванна, и снова как бы обретаешь спокойную радость жизни…
Сосны,
Как свечи —
Просто
И вечно.
В сером Просторе Севера Море…
Дюны
Усталые Юные, Старые…
Чайки
Навстречу,
Случайные,
Вечные.
Берег Безбрежен Вереск
Всё
Дождь
Льёт.
Дрожь
Бьёт.
Ветер Обмяк… Светит Маяк.
Небо —
Свинец.
Небыль…
Конец…
Павел. 1949, 13 июля
Ну, и в дыру же я попал! Когда мы в школе проходили
Гоголя я думал, что Миргород — это выдуманное место. Но оказывается такое место есть, хотя городом его не назовешь — так себе, скорее большое село. Специально перечитал Гоголя. Собственно, это обязательный ритуал для всех вновь прибывших в часть. Без этого не будет понятен даже местный армейский жаргон, который базируется на гоголевских текстах и гоголевских ситуациях.
Начну с того, что фамилия командира части — Собачкин, поэтому его естественно называют за глаза Собакевичем. Он человек беззлобный, но по-своему ехидный: нашел в своей части трех Иванов Ивановичей и даже одного Ивана Никифоровича и назначил их служить в одно подразделение. Приходя к ним по любому поводу всегда спрашивает: "Ну, кто тут кого у вас "гусаком" обозвал?" Всем новичкам сначала смешно, но старожилам это уже оскомину набило.
Но, пожалуй, самое удивительное в Миргороде то, что в центре города возле рынка вечно стоит та самая огромная лужа, про которую еще Гоголь писал. В этой луже вечно валяются здоровенные, размером чуть ли не с корову, огромные хавроньи да хряки. Их басовитое хрюканье заполняет всю округу.
Конечно, наши сослуживцы оживляют этот захолустный городок. Народ затейливый, большинство пьет, не просыхая. А по пьянке творят черти-то. Один наш офицер напился до такой степени, что на спор проехался верхом на огромном борове по центральной улице. Правда, тот был
"необъезжен" и скинул незадачливого седока как раз почти посреди той самой исторической лужи. За такие шутки могли бы и разжаловать — ведь подрывается престиж советского офицерства! Но здесь ограничились строгачом да "губой":
ведь этого уволишь, потом жди пока кого-нибудь новенького не сыщут.
Поскольку я не пью, то друзей у меня мало. Даже наоборот, сочиняют про меня всякую напраслину, злословят, придумали даже кличку "москаль", хотя я всем объяснил, что я только учился в Москве, а сам из Заволжска. Правда, когда я на День Победы появился со своей единственной, но все же боевой медалью "За боевые заслуги" и медалью "За победу над Германией", все прикусили языки, а ближайшие сослуживцы даже порасспросили про войну и про финскую кампанию, после чего отношение ко мне переменилось. Но все едино, окружен тем же вакуумом — в друзей у меня нет.
Вчера получил письмо от Кати, спрашивает, как я устроился. Даже спросила, удобно ли будет, если она с Сережей приедет погостить на недельку. Я конечно ей ответил, что буду безумно рад. Я по ней соскучился. В конце концов, у меня ведь больше никого в этом мире нет из близких людей…
Сережа. 1950, 27 октября
К сожалению, из моей любимой московской школы
меня отчислили, так как к началу нового учебного года нужно было представить справку с места жительства, а нас уже выписали из Москвы. Мама устроила меня в школу на станции Перловская, а потом и переехать нам туда пришлось, чтобы мне не ездить на электричке. Школа эта — смешанная. Я с девчонками вместе учился только в первом классе в Приуральске, но это не в счет.