Семейная сага
Шрифт:
Посадили меня за одну парту с самой лучшей ученицей в классе Ниной Зарецкой. Это была и самая яркая девочка в классе, хотя и не в моем вкусе: жгучая брюнетка, с большими восточными глазами. Сидеть с девочкой на одной парте для меня очень необычно. То и дело мы задеваем друг друга и от этого и у меня, и у Нины, как мне кажется, проскакивают какие-то искорки. А может, это и есть на самом деле разрядки статического электричества.
Меня активно обхаживают две девочки: Нина, а еще Рита Битова. Эта, в противоположность Нине, чистая блондинка, будто крашеная перекисью, с очень красивым,
В смешанной школе отношения между мальчиками и девочками очень простые и естественные. Например, девочка может спросить парня при всех: "Ну, пойдем сегодня на вторую серию "Тарзана"?" И это нормально. Я еще не научился отказываться, поэтому и Нина, и Рита меня уже звали, и я с ними ходил. А один раз мы ходили даже втроем, потому что сначала позвала Нина, и я согласился. А потом позвала Рита, я, объяснив, что уже иду с Ниной, сказал ей:
"Хочешь с нами?", и она не отказалась. Что уж при этом подумала Нина — не знаю. Кино не помню: весь сеанс просидел, как между двумя печками — каждая из них то и дело что-то мне комментировала на ухо, прижимаясь ко мне грудью. Со мной творилось что-то невообразимое!
Может, "мода на меня" в классе началась после моего первого домашнего сочинения про Обломова, которое учитель по литературе восторженно зачитал перед всем классом. А на самом деле я использовал прием Мишки Королева: в сочинении про Обломова перемывал косточки герою второй недописанной части "Мертвых душ", похожего на Обломова. Идея-то была не моя, я ее вычитал когда-то, кажется, у Добролюбова.
Но вот по другим предметам у меня были даже конфликты. Математик упорно ставил мне четверки за все мои устные ответы. Мне это надоело, и я спросил его, почему он ставит мне четверки за правильные устные ответы и даже иногда за домашние работы без поправок. Он сказал, что еще плохо знает меня, а поэтому не рискует ставить пятерки. Шло у нас повторение материала за прошлый год, и я сказал ему, что готов, чтобы он меня спросил по всему прошлогоднему материалу на следующем же уроке. Он так и сделал, хотя это было больше похоже не на обычный ответ, а на публичную экзекуцию. Я этот экзамен, который продолжался почти
целый урок, выдержал успешно. Учитель меня перед всем классом похвалил, после чего уже меня в течение года ни разу меня к доске не вызывал, а только спрашивал, когда кто-то ошибался: "Макаров, где здесь ошибка?" За каждый такой мой односложный ответ в журнале появлялась пятерка. Мне, конечно, было не легко: на уроке не расслабишься. Я даже на математике от Нины отодвигался, чтобы касания ее бедер меня не отвлекали.
В начале октября у нас был полуфинал школьного кубка по футболу. Я играл вратарем за команду нашего восьмого "В". В финал вышли мы и десятый "А". Конечно, по сравнению с нами десятиклассники выглядели, как
взрослый мужики. Пришлось мне туго, но я старался вовсю. Я
"намертво" взял пенальти, отбивал корнеры в высоких прыжках. Однажды при выходе со мной один-на-один форвард противников врезал мне бутсой в грудь, и я даже
"отключился" на несколько мгновений… Проиграли мы с разгромным счетом — 8:0!
Но после матча десятиклассницы подбежали ко мне и буквально засыпали меня цветами, которые были приготовлены ими для своих одноклассников- победителей. Так, проиграв, я стал героем матча и немножко даже героем школы.
Тогда я понял, что в жизни не всегда главное —
победить,
Все это интересно, все это хорошо, но я очень тоскую по своей московской школе. И продолжаю по воскресеньям ездить к своему Мурзилке, а там мы тоже играем в футбол или просто шатаемся по улицам.
Ксения. 1950, 12 ноября
Вчера узнала трагическую новость: выполняя боевое
задание, в Корее погиб Костя… Для меня это был страшный удар, со мной случилась такая истерика, что Виктор не мог меня успокоить, наверное, целый час. Потом мама напоила меня валерьянкой, дала понюхать нашатырь, и я немного
пришла в себя. Сегодня выходной, и мы с Витей поехали в Мытищи. Я решила, что должна навестить Рыбаковых, а Витя боится отпускать меня одну, куда бы то ни было.
Приехали, Витя сказал, что мне удобнее зайти одной, а он будет прогуливаться по улице и ждать меня. Когда я вошла Евдокия Ивановна, Костина мама, со слезами бросилась ко мне, обняла меня, уткнулась мне в плечо и беззвучно зарыдала. Я тоже заплакала. Потом подошел Миша, Костин брат и стал нас обеих успокаивать.
Я попала к ним в тот день, когда у них было что-то наподобие поминок. На столе стоял графинчик с водкой да нехитрая закуска: селедка, соленые огурцы, черный хлеб… Мы все молча выпили по полрюмочки водки за светлую память Кости. Тут уж я просто-напросто разревелась. Потом Миша рассказал, что приезжал друг Кости по авиационной части и сказал, что Костя вылетел на боевое задание и не вернулся. Летели они вдвоем, лавируя между горными хребтами. На одном из поворотов снизу оказался американский вертолет, который выпустил несколько ракет. Одна из них попала в Костину машину. Его напарник видел, как Костин самолет задымился и стал резко падать.
Костина мама рассказала мне, что Костя в Одессе женился и что накануне его отправки в Корею, жена его, Мила, была уже на седьмом месяце беременности. Уезжая, Костя сказал, что если родится мальчик, назовите его Миша в честь брата, а если девочка, то Елена. Сказал, что ему это имя очень нравится. "Вроде у нас и в родне нет ни одной Лены, — сказала Евдокия Ивановна, — да и среди Костиных знакомых не припомню…"
Родилась девочка, уже после Костиной гибели. Как он и просил, назвали ее Леной. "Вот Мила скоро приедет к нам с малышкой, хотим, чтобы жила с нами. — Сказала Костина мама. — Она ведь детдомовская, у нее никого, кроме нас, на свете-то и близких нет".
Я конечно поняла, в честь кого Костя хотел назвать свою дочку…
Когда я засобиралась уходить, Миша сказал, что проводит меня до электрички. Мне неудобно было ему
отказать, хотя Виктор и поджидал меня на улице. Когда мы с Мишей вышли на улицу, нам навстречу пошел Витя. Он подошел, я даже не успела произнести: "Познакомьтесь", как они молча протянули друг другу руки… Все происходило молча. Я едва сдерживала слёзы.
Мы втроем молча дошли до станции, и буквально тут же подошла электричка. Парни опять молча пожали друг другу руки, а под конец Миша сказал: "Виктор, береги Ксеничку, она очень хорошая девушка… Костя любил ее больше всех на свете". Витя молча кивнул, мы вошли в двери и прошли в вагон. Оттуда мы помахали Мише рукой, я опять не смогла сдержать рыданий. Перрон побежал назад, оставляя с собой и Мишу, фигура которого становилась все меньше и меньше…