Семейная сага
Шрифт:
Я вспомнила, как в тот давний день я не доехала одной остановки до Мытищей, когда в последний раз ехала к Косте… А если бы электричка была не со всеми остановками, то и моя, и Костина судьба могла бы коренным образом перемениться… Но ведь я так люблю Виктора! Какие могли возникать "если бы"! Я сквозь слезы, опять нахлынувшие на мои глаза, сказала Вите:
— Знаешь, Вить, у Кости родилась дочка, которую назвали по его просьбе Леночкой. Понимаешь почему? Но он так и не узнал, что у него есть дочь… Она родилась уже после его гибели.
Я заплакала, Витя обнял меня за плечи… Вот и Загорянка. Хорошо, что путь до дома от платформы долгий и
Катерина. 1951, 9 мая
Пожалуй, больше всего от отчаяния, чем от какой
другой причины, я решила поехать с Сережей к Павлу на День Победы. После моих рассказов об отце, Сережа стал более терпимо относиться к Павлу, хотя напряжение между ними осталось. Но во многом виноват, видимо, Павел: ведь хоть Сережа и большой уже, но это дело взрослого мужчины
налаживать отношения, а Павел ведет себя с ним странно, не пытается заговорить "по душам", не интересуется Сережиными делами. Что это — чувство вины или обычная его форма общения, не пойму.
Съездили мы с Сережкой в Миргород. Большей дыры себе и представить трудно: большая грязная деревня! Нет, сюда я ни за что не поеду. Мне, в конце концов, не нужна роскошь, но жить в дерьме — нет, это уж извините!
И подумала я: какая же я дура! Уж лучше бы спокойно сидела в Риге, в нормальных условиях, ждал бы у моря погоды, пока вдруг само собой что-нибудь яркое не появится на горизонте, какой-нибудь новый Георгий, который не так цеплялся бы за свою старуху! А и не появится, можно было бы обойтись и чем-нибудь помельче. А от этой романтики да погони за принцами одни разочарования… Да, честно, говоря, и с принцами у меня в жизни слабовато!
Конечно, если бы Павел был в Москве, все проблемы были бы решены. Мне бы его хватило. Лучше синица в руках, чем никто в небе… Про журавля я и не говорю!
Ксения. 1951, 20 мая
Виктор узнал, что многих выпускников
Радиофакультета Военно- воздушной академии с того курса, который кончали они с Павлом, приказом Министра обороны перевели в Москву для работы в новом КБ по разработке отечественных радиолокаторов. Ему предложили, но он отказался, так как у нас на Чкаловской, где мы сейчас живем, хорошая квартира и у него интересная работа и хороший начальник. Он мне сказал: "Не бывает хорошей работы, бывает хороший начальник". Когда его вызвали в кадры Министерства обороны и предложили перевод в Москву, он вежливо уклонился, но рекомендовал Павла, охарактеризовав его, как наиболее трудолюбивого и дисциплинированного слушателя во всем их выпуске. Витя очень уважает Павла как фронтовика, но характеризуя его, он мягко говоря, преувеличил достоинства Павла. Тем не менее, его
поблагодарили и сказали, что они внимательно рассмотрят кандидатуру Павла Макарова.
Когда я сообщила об этом Кате, она, по-моему, была на седьмом небе от счастья. Она только попросила, чтобы ни я, ни Витя не говорили Павлу, как все получилось, сказав:
— Ты же знаешь, что у Павла и так комплекс неполноценности: он и учился с трудом, и направили его чёрти-куда и работа не ахти какая. Пусть он думает, что его выбрали наверху за его личные качества, а не по рекомендации Виктора. Даже лучше сказать ему, что мне удалось устроить
Ну, если Кате так удобнее, пусть так и будет. Я, конечно, пообещала молчать о том, что знаю, и передать ее просьбу Вите.
Михаил. 1951, 5 июля
Катерина попросила развод. Может, это и к лучшему.
Пора кончать с этой неопределенностью. Придется налаживать жизнь заново. Кругом, конечно, много добрых и милых женщин, но все это не то… Часто вспоминаю Наташу с ее искренним чувством, с ее дикой, но при этом какой-то невинной страстью. Иногда с грустью вспоминаю Катюшу Буслаеву… Ведь и с ней было бы хорошо, уютно и спокойно. Может, моя братская к ней нежность переросла бы потом во что-то большее.
А пока ясно только одно: жизнь поломана. Что будет дальше? Однако, как у нас говорит начальник кафедры:
"Лучше ужасный конец, чем ужас без конца".
Когда подступают недуги
И край ощущаешь спиною. Тогда начинаем друг друга Мы мерою мерить иною.
Вся жизнь, как известная пьеса,
Где роли расписаны гладко…
Но скоро контракт — в неизвестность…
Ведь пьеса у нас… одноактная!..
Катерина. 1951, 20 июля
Павла перевели в Москву! Я рассказала ему, как мне
удалось все организовать. Пришлось соврать, но пусть лучше будет благодарен мне, может эти как-то укрепит наши отношения, которые начали незаметно разрушаться.
Я ему наплела с семь коробов:
— Помнишь в Чимитке был генерал Удальцов? Я как-то случайно встретила его около "генеральского" дома, где живет Юрии Буслаев. Он, оказывается, живет в том же доме, представляешь? Ходила навестить Юрия в день рождения Кати: ты же знаешь, что он отмечает не день ее смерти, а день ее рождения. В этом есть свой смысл, правда?
Так вот, встретила я Удальцова и к счастью даже вспомнила его отчество — Георгий Александрович. Мы поздоровались, он, по-моему, мне даже обрадовался. А потом говорит: "Кажется, ваш брат, который отдыхал в одно время с нами в Чимитаквадже, кончал Радиофакультет?" Я поправила, что ты не мой брат, а брат мужа, и спросила его, почему он об этом вспомнил. Он на это мне сказал, что в академии составляют списки для отдела кадров Министерства обороны для формирования какого-то нового КБ. Спросил, хочу ли я, чтобы тебя перевели в Москву: "По старой памяти я для вас легко сделаю эту небольшую любезность". Я с радостью согласилась и даже поцеловала его в щечку.
Видишь, как выгодно не забывать даже случайно встреченных людей!
Только бы Ксения с Виктором не забыли о нашем уговоре! Пусть Павел думает, что это все благодаря мне получилось.
Павел. 1951, 25 июля
Катя смогла устроить так, чтобы меня перевели в Москву. Помог тот самый симпатичный генерал из академии, которого мы встретили в Чимитке в сорок пятом году. Вот и пригодилось Катино умение располагать к себе мужиков: запомнил ее, старый хрен, да еще и просьбу ее выполнил, а ведь прошло с тех пор лет пять!