Семейная сага
Шрифт:
ПРИТЧА О ПРОРОКЕ: Воскресение
На Голгофе все стихло, все трое казненных, склонив головы, как бы скорбно смотрели вниз на землю со своих крестов застывшими глазами, в коих уже не было ни выражения ужаса, ни мольбы. Толпа все еще не расходилась, и римские легионеры преграждали подходы к холму.
Еще и до вечера было далеко, но вдруг внезапно закрылось солнце черным грозовым крылом. Резко
стемнело, и вдруг огненные
небесную с ужасающим грохотом. И следом за этим хлынул ливень, которого по силе не могли припомнить и старожилы. Оставшиеся зеваки понеслись, сломя голову, в сторону городских ворот. Легионеры с большим достоинством, но все же поспешая, быстрым маршевым шагом устремились за ними.
Один, никем из легионеров не замеченный, остался около крестов с распятыми — это был Иуда Искариот,
затаившись за одним из больших валунов. Когда скрылись вдали последние фигурки легионеров, Иуда скользя по
камням, падая и подымаясь, казалось придавливаемый ливнем к земле, достиг креста, на котором был распят Пророк. Подняв лицо навстречу струям вод, Иуда
вопросил: "Пророк! Я пришел… Слышишь меня?" У него вдруг промелькнула какая-то несбыточная надежда на то,
что Пророк и взаправду сейчас воскреснет и сойдет с креста.
Но эта тщетная мысль уже через мгновение покинула
Иуду. Он достал заранее припасенный нож и, разрезав на ногах и руках Пророка веревки, которые того держали на кресте, снял тело Пророка.
Иуда хорошо продумал свой план. После того, как
Пророк заявил ученикам своим о том, что он будет распят,
но воскреснет, Иуда решил, что он выкрадет тело Пророка после распятия и похоронит в одном ему ведомом месте. Он давно уже приметил глубокую расщелину в камнях большого холма по пути от Голгофы в сторону Гефсиманского сада. Тело, брошенное в расселину и засыпанное камнями, никем и никогда найдено быть не может. А горка камней, необходимых для надежного захоронения была им уже заготовлена.
Иуда нес тело Пророка в сторону найденного им места захоронения Пророка. Гроза все никак не унималась, идти
было трудно, ноги разъезжались, спотыкаясь о камни,
Иуда несколько раз падал. Но каждый раз, бережно подняв тело Пророка, продолжал идти дальше…
Вот уже показался и тот самый холм. Последний
земной путь Пророка приближался к концу…
Подойдя к расщелине, Иуда подтащил тело Пророка к расщелине и сбросил его туда. Из глубины донесся глухой
звук упавшего тела. Иуда, сдерживая рыдания, стал
таскать камни и бросать их в жадный зев расщелины.
После первых беззвучных бросков слышны стали удары камня о камень — тело погибшего Пророка было уже погребено под слоем камней. Но Иуда неистово продолжал засыпать расщелину заранее заготовленными каменьями.
Когда последняя дань была Пророку отдана, Иуда распрямился и только тогда заметил, что гроза прошла, небо просветлело, хотя и светилось еще последними лучами умирающего заката…
Иуда быстрыми шагами, не разбирая дороги, пошел прочь. Рыдания душили его… Он выбрался, наконец, на
дорогу, ведущую к городским воротам. Вот начался и его,
Иуды, последний путь на этой земле. И тут он почувствовал,
Вдали одним черным контуром на фоне уже догоревшего заката возник Иерусалим. Выбрав стоявшее
чуть поодаль от дороги крепкое дерево, Иуда направился
к нему. Он достал из-за пазухи веревки, те самые веревки, которые он срезал с ног и рук Пророка, связал их вместе в одну. Проверив, прочно ли они связаны, он затем, залезши на дерево, привязал один конец веревки к толстой ветке, а
на свободном конце веревки соорудил петлю. Делал он все спокойно и рассудительно. Потом он достал мешочек с тридцатью монетами, которые он получил от Иерусалимского Первосвященника, и бросил монеты в придорожную пыль. В голове его пронеслась мысль:
"Может, кто-то найдя меня повешенным, а деньги выброшенными догадается, что я не предавал Пророка?" Но он тут же прогнал эту мысль и даже пожалел, что бросил деньги на видное место. Но уж теперь поздно. Нет, нет! По его плану для победы учения Пророка нужно, чтобы произошло именно то, что произошло: Пророк предан и распят, ночью он вознесся с креста, а Иуда- предатель повесился в раскаянии… Вот только эти
монеты! Зачем я их сгоряча выбросил, не подумав? Ведь это так нелепо — предать ради денег, а потом выбросить
эти деньги!..
Иуда надел петлю на шею…
Сережа. 1953, 25 июня
Сегодня я увидел себя в списке принятых на
радиофакультет Московского авиационного института. Вот так нежданно-негаданно, не терзаясь, куда же пойти учиться, я оказался в МАИ!
А дело было так. После выпускного вчера в соседней женской школе мы пробазарили всю ночь, выпили, конечно, хотя и вполне в меру, сходили с девочками на Красную Площадь, а где-то около шести утра, когда мы уже вернулись домой к моему школьному другу, Славе Протопопову, он сказал, что сегодня же утром он идет на собеседование в МАИ. Были мы оба золотые медалисты, и удачного собеседования было достаточно для зачисления в институт. МАИ казался мне вполне заслуживающим внимания — буквально в двух шагах от дома да к тому же и пойти за компанию…
Спросил я Славу, на какой факультет он собирается. Оказалось, на радиотехнический. И конкурс там высокий (значит, не самый плохой факультет).
Ну, радиотехнический — так радиотехнический! "Голос Америки" и Би-Би-Си слушал, ручки крутил, значит радио люблю… Авиационный? Ну, "первым делом, первым делом, самолеты, ну, а девушки, а девушки потом!" И какая вообще разница, куда?
Пришли мы на собеседование почти раньше всех, буквально прямиком с Красной Площади. Наступила вскоре и моя очередь. Как я уже сегодня выяснил у ребят, которые толпились у той же доски со списками принятых, попал я