Семейные хроники Лесного царя. Том 2
Шрифт:
Мир подошел к брату, тронул его за плечо, повторил вопрос. Тишка встрепенулся, увидев Мира, порывисто его обнял с медвежьей нежностью, как чаще обнимал отца. Шумно вздохнул, но справился с голосом:
— Мама улетела в город, выручать людей. Миленка в кабинете Силя, пробует сварить какое-то зелье. Папка и Сильван где-то там, — он указал на землю под корнями главного дуба. Добавил тише: — Не отзываются. И Лес тоже молчит, как я ни звал. С Милкой мы что только ни делали… И ничего.
В подземелье спустилась Милена, в руках она несла три кувшина
— …Хорошо, что вы вернулись, — говорила, сбегая по крутой лестнице, взволнованная царевна, — вместе у нас обязательно получится их вытащить. Надо только до Леса достучаться. А то учудил и затих! Нет, ну учудил же!..
Бились долго, трое Яровичей и дракон с гоблинкой на подхвате. Ничего не вышло. Лес словно в зимнюю спячку ушел. Нет, хуже — словно оглох, непробиваемой стеной ото всех отгородился, не позволяя до себя дотянуться.
— Значит, нужно вынудить его ответить, — решил Драгомир.
Потерявшие надежду справиться своими силами старшие брат и сестра доверились ему с полуслова. Мир наговорил им какой-то чепухи, насочинял что-то нелепое — и они с радостью поверили в его мнимые тайные знания, его напускную уверенность. По его просьбе убежали наверх, Милена за новым зельем, Евтихий за какими-то «нужными для ритуала» предметами — сам Мир второй раз не смог бы перечислись длинный список слово в слово, запутался бы в собственной отчаянной лжи.
И только Руун смотрел на него, не отводя глаз, и молчал, видя насквозь его неумелый обман.
— Останься здесь и смотри внимательно, — велел Драгомир забившейся в уголок гоблинке, злой от череды неудач, выдохшейся, но не сдавшейся. — Потом всем расскажешь, что я сам так решил, чтобы не подумали обвинить Марра.
Грюн коротко кивнула, покосилась на дракона.
— Лес ненавидит огонь, — пояснил Драгомир Рууну, хоть тот ни о чем не спрашивал. — Даже среди зимы просыпается и трясется от каждого костра. Значит, должен отозваться и сейчас. Недаром же во мне проснулась способность к этой стихии, верно? Наконец-то я окажусь полезным. Хотя всего этого без меня не случилось бы, — добавил он с натянутой усмешкой. — Раз так, то мне и отвечать.
Мир попытался вновь вызвать свой огонь. Но как ни напрягался, пламя не подчинялось его желанию, даже на ногтях под его пристальным взглядом не сверкнуло ни малейшей искорки. Однако это не изменило его планов.
— Руун! — протянул он руку дракону. — Подожги меня.
— Уверен, что справишься? — Марр с осторожностью взял его за кончики пальцев.
— Да, выбора всё равно нет, — чуть покраснел Драгомир, но не отвел взгляд. — Быстрее, нужно торопиться, пока мне не помешали. Пока отец и Силь совершенно не исчезли.
— Хорошо. Я буду ждать твоего возвращения, хозяин. — Он склонился над рукой и прикоснулся обжигающе горячими губами к запястью.
Драгомир вскрикнул и поспешно
— Одно слово — я его погашу! — встревожено поднял руку дракон.
— Нет, не надо! Всё правильно, — заверил Мир, тяжело дыша, заставляя себя терпеть.
Он позволил огню перебежать на плечи, на волосы, вторую руку… И обернулся к стволу главного дуба, громко потребовал:
— Лес! Ты боишься огня? Вот, смотри! Я горю! И я сожгу тебя, если ты немедленно не ответишь мне! Я устрою такой пожар, что от тебя даже корней не оста… А-а!..
Лес не желал слушать угроз: из-под корней выбросил тонкие острые побеги и навылет пронзил грудь младшего царевича. Драгомир сдавленно ахнул, оказавшись насаженным на стебель-копье, словно мотылек на булавку, с губ его пролилась кровь. Но он, зная, что на него смотрят сзади, вскинул руку, предупреждая вмешательство дракона.
Руун внимательно смотрел, прикусив губы, но не двинулся с места. Перепуганная Грюн прижалась к нему сбоку.
— Я сожгу тебя… если ты… не отпустишь моего отца… — упрямо сделал несколько шагов вперед Драгомир, держась руками за побег в своей груди.
Огонь завладел всем его телом — и поменял окраску с рыжего на зеленоватый. Языки пламени взвивались всё выше, слепили, рассыпали вокруг себя искры, играли с радостным предвкушением и живостью. Драгомир старался не морщиться, пусть кожа на лице покрылась волдырями, а видневшаяся в дырах расползающейся одежды почернела. Он шаг за шагом приближался к тому месту между могучих корней, где прежде располагалось ложе Лесного владыки.
— Отпусти Яра!.. Отпусти Сильвана!.. Я приказываю тебе! — шептал осипшим голосом Мир. — Слышишь? Я приказываю тебе! Подчинись!..
Новые и новые побеги взрывали землю, все набрасывались на Драгомира, оплетали с головы до ног. Мясистые стебли лопались, выпуская тягучий сок, пытаясь погасить огонь. Но даже спеленатый, как гусеница в коконе, Мир продолжал удерживать пламя. Лес безмолвно бесился от страха. Побеги проткнули тело сотней, тысячей ран, но огонь не затухал, а делался сильнее, яростнее. Пламя перекинулось даже на сами побеги, понеслось по ним к корням, угрожая поджечь самое сердце Дубравы…
Руун не шелохнулся, пусть внутри всё сжалось от чужой боли. Он закрыл Грюнфрид глаза своей ладонью, и рука сделалась мокрой от льющихся слез.
— Что происходит?! — сбежали по лестнице Тишка и Милена. Одного взгляда хватило, чтобы понять: — Мирош?! С ума сошел?!! Руун, почему ты не остановил его?!
Ужаленный пламенем и волной чужой боли, проникшей по невидимым нитям, Лес беззвучно взревел. И сжал плети кокона сильнее, выпивая пока еще живое тело досуха — до пыли, до праха… Меньше минуты — и после младшего царевича не осталось даже кусочка кости, только клочки от прожженной одежды.