Семейный портрет с колдуном
Шрифт:
Искры вспыхнули и зароились, скрывая лицо правительницы, а потом зеркало приняло свой обычный вид, отразив комнату и колдуна, медленно застегивавшего пуговицы на рубашке.
– Доброго дня, ваше величество, - задумчиво и хмуро сказал Вирджиль, хотя королева уже не могла его слышать, и отправился в мастерскую.
Сэр Томас терпеливо ждал его, прислушиваясь к похрипывающему тиканью. Вирджиль засучил рукава и сразу приступил к делу – достал из сундучка масленку и сумку-скрутку, где в кармашках были рассованы стамески разных размеров, щипчики,
– Ну-с, приступим, - Вирджиль указал сэру Томасу на кресло, и тот, кряхтя, уселся в него, расстегнув рубашку.
На груди, слева, прямо на живой плоти находилась металлическая заплатка – круглая, отполированная до блеска. Подцепив крохотную скобу, колдун приподнял заплатку. Тиканье теперь слышалось громче и отчетливее, но в то же время отчетливее были слышны поскрипывания невидимых шестеренок.
– Скрипишь потихоньку, - заметил Вирджиль, выбирая стамеску подходящего размера и заправляя сбившуюся пружину в гнездо.
– Замочило немного, - признал сэр Томас.
– Я же предупреждал, - поставив пружину, Вирджиль намотал на стамеску полоску ветоши, смоченную в масле, и принялся осторожно смазывать тонкий механизм, действующий в груди рыцаря. – Беречь себя надо. Не молоденький - за девицами по саду бегать, - сказал колдун.
– Не молоденький, - покорно согласился его пациент, крепко вцепившись в подлокотники кресла.
– Так, - скомандовал Вирджиль, - теперь замрём и потерпим. Заменю шестеренку, что-то она мне не нравится.
Несколько секунд сэр Томас сидел зажмурившись, пока Вирджиль колдовал над ним, а потом что-то мелодично звякнуло, и тиканье стало чистым и отчетливым, словно заработали большие часы.
- Вот и готово, - закрыв заплатку, Вирджиль собрал инструменты и удовлетворенно кивнул, глядя, как сэр Томас встает с кряхтеньем и прижимает руку к груди, прислушиваясь.
Тик-так… тик-так…
– Как новенькое, - хмыкнул рыцарь.
– А теперь – горячего чаю и немного бренди, - велел Вирджиль. – Немного, - он отмерил пальцами около дюйма, показывая, сколько разрешалось выпить.
– Я на службе не пью, - проворчал сэр Томас, направляясь к выходу.
– Ты не на службе, - ответил Вирджиль, оглянулся – и увидел Эмили.
Она стояла за порогом и, судя по тому, что глаза у нее были огромными, не пропустила ничего из колдовского лечения.
- Пойду, с вашего позволения, - сказал рыцарь и поспешил убраться куда подальше, оставив графа и графиню наедине.
Вирджиль не торопясь уложил в сундучок масленку и сумку с инструментами, предоставляя Эмили возможность уйти или заговорить первой. Но девушка по-прежнему стояла за порогом и молчала. Она переоделась – накинула бархатный халат, из-под которого виднелась белоснежная сорочка, отороченная кружевом по подолу. Стараясь не смотреть на эту соблазнительную деталь дамского туалета, Вирджиль не выдержал и нарушил молчание:
– Вам тоже не помешает горячий чай. Я всё-таки разбужу Летицию…
–
– Ничего такого, из-за чего вам стоило бы беспокоиться.
– У него… железное сердце? – она переступила порог, края халата разъехались, показав во всей красе тонкий белый шелк, нежно льнущий к ногам.
– Частично – железное, - подтвердил Вирджиль и начал переставлять реторты, запрещая себе даже думать о том, что скрыто под белым шелком.
– Как это случилось? – Эмили была уже рядом, и в глазах плескались сочувствие, сожаление, страх…
Всё, что угодно, но не то, чего бы хотелось.
– Сэр Томас в молодые годы был телохранителем у одной важной особы, - ответил граф, стараясь говорить ровно, чтобы Эмили не угадала его переживаний. Иначе точно в этих глазах страха будет больше, чем всего прочего. – Однажды он защитил хозяйку от наемного убийцы. Хозяйку спас, но сам был ранен.
– В сердце?..
– В сердце.
– И вы его спасли?
Вирджиль не удержался и посмотрел ей в лицо. Теперь в глазах Эмили было что-то очень похожее на восхищение.
– Старине Томасу просто повезло, - ответил граф.
Ещё бы - не повезло! Сейчас Вирджиль почти завидовал старому рыцарю. Насколько легче, поскрипывай у него тоже пружины и шестеренки в груди. Не было бы этой щемящей боли, от которой душу выворачивает наизнанку. Потому что счастье – вот оно, близко, только руку протянуть, но в то же время – недосягаемо далеко.
– Не знаю, кому может повезти, если вместо сердца – кусок железа, - покачала головой Эмили. – И ему теперь нельзя попадать под дождь?
– Влага плохо действует на механизм, - сказал Вирджиль. – Но пробежаться под ливнем и принять ванну сэр Томас вполне может. Так что не переживайте.
– Всё равно неловко получилось, - она потупилась. – Я обязательно извинюсь перед ним.
– Мне кажется, в этом нет необходимости. Все мы понимаем, почему вы убежали. Не обвиняем вас, не осуждаем и надеемся, что вы поймете - в этом доме вам ничего не угрожает.
Ну вот, сказал почти правду. Вирджиль скрестил руки на груди, потом вспомнил, что такая поза не способствует откровенности, и небрежно оперся на стол. Эмили стояла, переплетя пальцы, и задумчиво глядела на сундучок, в котором хранились инструменты для починки механического сердца.
– Вы и правда – великий колдун, - сказала она. – Это ведь не только колесики и болтики, это ведь ещё и магия?
– Ещё и она, - подтвердил Вирджиль. – Но вам не надо думать об этом. Это скучно, на самом деле. Скучно и опасно.
– А по-моему, очень даже интересно, - она подняла голову и улыбнулась – уголками губ, еле заметно.
Но даже эту полуулыбку колдун принял, как протянутую руку.
Им осталось всего несколько дней вместе. Пусть бы эти дни прошли если не в любви, то хотя бы в согласии.