Семиозис
Шрифт:
Подруге Розы, Тами, плод понравился. Ей почти все нравится. Она никого не убивала, и разговор об их смерти превратил ее в громкую лужу виноватых слез, потому что ей следовало заметить, что ее друзья страдают, – и помочь им. Канг – крупный, неприветливый, медлительный мужчина, который, как я всегда и подозревала, оказался более чувствительным, чем можно было подумать по его виду, съел новый плод с удовольствием и никого не убивал, но мысль о бессмысленной смерти так его расстроила, что остаток дня он провел, сидя на городской стене и глядя в пространство.
Мой муж никого не убивал, но заметил, что я в последнее время озабоченная
Если бы я сегодня могла писать – если бы у меня для этого были бумага, ручка и спокойствие, то вот что я сказала бы:
День 376. В чем-то мне Джерси даже жалко. Но не очень. В эту минуту я с радостью скормила бы ее Стивленду.
Этим утром мне было что ему сказать, а плоды разума делают меня нетерпеливой, потому что время идет невыносимо медленно. Я закуталась, чтобы идти к оранжерее по пустым улицам, когда облака над горами только чуть порозовели перед восходом. Крыша оранжереи запотела от влаги. Я зажгла свечу – одну из тех, что делала Роза, – и села, готовясь обсудить новые мысли насчет расследования, насчет того, чтобы привлечь новых людей, но Стивленд написал первым:
«Кормодобывающий корень одного моего аванпоста сообщил о человеческой плоти в почве».
Он пояснил, что этот аванпост растет у гигантского конскохвостого дерева по дороге к живописному водопаду Лейфа в восточных горах. Корни Стивленда, тонкие, словно нити, переплетаются паутиной, охватывающей холмы и поля далеко за пределами города. Он предположил, что тело закопали довольно давно, а последний дождь размыл его запах, как он выразился, по почве.
Это должен быть Лейф. Я отправилась сразу же, чтобы осмотреть место, пока никто не будет у меня спрашивать, куда я иду. Плоды разума: никакой выдержки. Я прихватила лопату и кое-какие припасы, написала записку мужу, прошла мимо особого цветка бамбука, выросшего у речных ворот в память о Гарри, и статуи, которую Гарри посвятил Дяде Хиггинсу, – валун, обтесанный в форме получеловека-полульва, смеющегося и поднимающего стакан трюфеля. Позади меня в городе из трубы пекарни начал подниматься белый ароматный дым.
Около полудня я увидела возвышающееся над лесом дерево – самое высокое дерево на планете, как мы думали в детстве, и, насколько мы смогли проверить, став взрослыми, так оно и есть. Стивленд говорит, что это – старейшее живое существо, которое ему известно. Оно поднимается из корявого серого комля, такого громадного, что его могут обхватить только двадцать пять человек, взявшись за руки, а в вышине ствол расходится снова и снова веерами, которые заканчиваются длинными тонкими листьями, похожими на человеческие волосы, но с очень острыми кончиками. У нас в садах растут небольшие подобные деревья, и там они кажутся красивыми, а не преувеличенно-мощными, как это. Стивленд называет его медлительным и нелюбопытным. Оно бы не заметило зарытого с восточной стороны человека – ему до него не было дела.
«Восточная сторона дерева» – это большая территория. Я предположила, что мне нужен участок грязи позади кустарника рядом с аванпостом Стивленда,
Мало что можно было понять. Даже вони почти не оставалось. Губчатые черви заместили часть плоти, а кости погрызли черви-термиты, добывая кальций. Я снова закопала Лейфа. Если я потороплюсь, то успею домой к закату. В моем списке оставалось еще восемьдесят подозреваемых – но хотя бы его я оттуда вычеркнула. На ходу я обдумывала свой список.
Позади меня стукнул камешек. Хрустнул сухой лист. Летучая мышь села на дерево – и тут же испуганно взлетела. Я обернулась, но ничего не увидела. Это мог оказаться орел или какой-то другой хищник, но вряд ли: охотники стараются зачищать от них лес. Скорее, меня преследует убийца: ведь никто другой от меня прятаться не стал бы. Он или она должны были понять, что я расследую убийства. Если я поспешно вернусь в безопасный город, то не увижу, кто убийца. А если убийца намерен меня устранить, меня может ждать засада.
Со мной стальной нож. Я съела плод, который делает меня чуть быстрее других… и, как я позже поняла, чересчур самоуверенной. Я решила пойти на столкновение.
Я вернулась к конскохвостому дереву. Его лохматая зеленая вершина поднималась над другими деревьями громадной обросшей головой. Я прошла мимо него – а через километр убийце каким-то образом удалось оказаться позади меня. Я снова услышала далекие шаги. Я свернула с тропы за пустой синептичий риф и бросила камешек вперед, чтобы казалось, будто я продолжаю идти. Несколько девятилапых крабов обшипели меня из присвоенных ими норок. Я пригнулась, надеясь, что моя темная одежда будет похожа на тень.
Шаги приближались – немного неуверенно. Я выглянула из-за рифа. Джерси на цыпочках прошла мимо меня, остановилась у поворота тропы и заглянула за него перед тем, как двигаться дальше. Джерси. Джерси?
Да. В своем математическом платье, с луком и колчаном стрел, со всей доступной ей скрытностью.
Я немного выждала и пошла следом. Возможно, она хотела устроить мне ловушку, но мне эта тропа тоже была знакома. Чуть дальше росла рощица радужного бамбука. Я задержалась там, дожидаясь, чтобы она обнаружила мою уловку и повернула обратно. Аванпост Стивленда увидит меня и отправит весть.
Я ждала. Съела плод разума, съела пеммикана, осушила фляжку. У меня ныли бедра. Я обдумывала, о чем ее спросить. Зачем? Зачем было мучить Гарри? Зачем было кого-то убивать? Я пыталась понять, как поймать ее и доставить в город. Мне нужно это быстро придумать. Как случившееся примут люди? Скорее всего, плохо.
Плод разума сделал меня нетерпеливой. Я решила, что впереди что-то происходит, – и мне необходимо узнать, что именно. Я долго шла. Я ничего не обнаружила. Внезапно стал садиться Свет.