Семнадцать мгновений Вейдера
Шрифт:
И даже в краю наползающей тьмы,
За гранью смертельного круга,
Я знаю, с тобой не расстанемся мы,
Мы – память,
Мы – память,
Мы – звездная память друг друга.
Р. Рождественский. Эхо любви.
Как она?
Молчит…
Оби-Ван
Падме?
Никакой реакции.
Падме! – Кеноби протянул руку поправить сползшее с худеньких плеч одеяло.
«Уходите…» Беззвучно, одними губами. Оби-Ван постоял ещё с минуту и, тяжело вздохнув, вышел. В соседнем отсеке его ждал Бэйл Органа. Сенатор нервно мерил шагами небольшую каюту, в которой сейчас разместился джедай – покинув негостеприимный Мустафар, «Тантив-IV», личный звездолёт династии Органа направился в систему Альдераана. Кеноби опустился в кресло и, обхватив голову руками, погрузился в тяжкие раздумья. Бэйл мимоходом глянул на рыцаря, потирая челюсть:
Здорово он меня приложил…
Оби-Ван мрачно покосился на сенатора, но промолчал. По правде говоря, отвечать было нечего. Впрочем, и успокаивать Органу по поводу состояния его аристократичной внешности не было нужды – вид у того был, как это сказать, немного недодушенный…
Что вы намерены делать дальше, Кеноби?
Более всего Оби-Ван был намерен повеситься. Нет, он понимал, что всё сделал правильно, но кто ж знал, что… «Энекин, Энекин, что же ты наделал?!» Впрочем, времени сетовать на горькую судьбу не было – надо было что-то решать. В первую очередь – Падме с детьми, далее – выяснить обстановку.
Бэйл, могу я попросить вас о помощи?
Органа поморщился, как бы говоря всем своим видом: «А чем я, по-вашему, занимаюсь?»
Сжимая в руке простенький брелок, вырезанный старательной мальчишеской рукой, Падме металась на узкой корабельной кровати, сбивая простыни и отталкивая пытавшихся удержать её. Изредка она приходила в себя и, открывая помутневшие от боли глаза, обводила взглядом растерянных Кеноби и Органу, как будто искала среди них кого-то… искала и не находила… И снова проваливалась в беспамятство, повторяя как в бреду: «Эни… мальчик мой… сердце моё… Эни…» Оби-Ван выскакивал прочь, Органа бежал следом – если на его руках окажется ещё и джедай, разбивший себе голову о корабельную переборку…
Учитель Кеноби, возьмите себя в руки… Я прошу вас. На «Тантиве» нет врача – вы сами понимаете, в какой обстановке мы улетали с Корусканта… Экипаж неукомплектован. Да… да и не стоит сообщать людям, что сенатор Амидала здесь… Конечно, если бы был доктор, но… в виду последних событий это… просто опасно. Мы должны справиться сами. Оби-Ван!
Кеноби кивнул, выплеснул себе в лицо стакан холодной воды и, качаясь, пошёл обратно. Падме затихла, тяжело дыша и прижав стиснутые в кулаки руки к груди. Органа присел на край кровати, убирая спутанные каштановые пряди с её покрытого
Ты сильная, Падме, очень сильная. Всё будет хорошо. Вот увидишь…
Она открыла глаза:
Бэйл… Где Энекин, Бэйл?
Её взгляд остановился на Оби-Ване. Некоторое время она, не моргая, смотрела на джедая, а потом заплакала, вспомнив всё:
«Эни…».
…Весь её мир – маленький кусочек дерева на истёртом кожаном шнурке…
Весь её мир – рухнувший в одночасье, истаявший под жестоким натиском воздушный замок…
…Он ждал её на одном из боковых выходов набуанского посольства – а она делала вид, что не замечает тайком провожающего её капитана Тайфо. Мужчины на расстоянии кивали друг другу: «Вахту сдал – Вахту принял» – а она улыбалась навстречу таким родным синим глазам, перед тем как опустить на лицо плотную вуаль: «Я сбежала! – Я тоже…»
Окунувшись в промозглость поздней осени, они брались за руки – ведь не важно куда идти. Важно, что они вместе и у них есть несколько часов, которые будут принадлежать только им. А потом Дорме, стараясь не шуметь, будет отпаивать их обоих горячим глинтвейном, когда промокшие и продрогшие, но счастливые, они заявятся в посольство поздно ночью, и сокрушаться на тему того, что неужели на всём Корусканте не нашлось места, где бы не было дождя. А они посмотрят друг на друга и, дружно рассмеявшись, сжимая в ладонях дымящиеся кружки, подумают о том, как весело бродить по столичным крышам, когда миллионы огней будто плывут под их ногами, и угадывать в их мерцающих контурах названия множества созвездий ИХ Мира. И Падме так и будет сидеть, попросту, с ногами забравшись на диванчик в своей собственной приёмной и не давая снять с себя тёплый джедайский плащ с подвёрнутыми до локтей рукавами, пока не начнёт клевать носом, сквозь дремоту слушая шутливую перебранку между Энекином и своей верной подругой. А потом Дорме тихонько уйдёт, убедившись, что её нечаянные подопечные согреты и накормлены, и они останутся вдвоём, чтобы расстаться на рассвете, вновь окунувшись в это страшное и ставшее таким близким слово – ВОЙНА.
И всё начнётся сначала – Сенат, гудящий как растревоженный улей. Она в ложе Набу. Рядом друзья – такие же горячие головы, как она. Строгий аристократичный Бэйл Органа с Альдераана. Неугомонная и любопытная Мон Мотма – совсем ещё юная, не растерявшая восторженного идеализма сенатор с Чандрилы. Канцлер, взывающий к всеобщему спокойствию и уверяющий, что ситуация под контролем. Экономический кризис, нависший над ними грозящей вот-вот сорваться лавиной. Нескончаемые сводки с фронтов. Списки погибших командиров. И всякий раз замирающее в страшном ожидании сердце. И такая неуместная рядом с всемирной скорбью радость и тихий шёпот: «Жив…»
… Кто-то был рядом. И этот кто-то не был ни Бэйлом, ни Оби-Ваном. Падме открыла глаза – мир дрожал и покачивался. Подумала о том, что ей всё же умудрились что-то вколоть, боль утихла, и она уснула. Серый ребристый потолок над головой. Вокруг… Неважно – космос или ничто гиперпространства. Осторожно повернула голову. Сон не прекратился – прямо на неё смотрели грустные глаза магистра Йоды…
«Учитель Йода…»– она привстала на локтях, но маленький джедай знаком велел ей лежать. «Слушай, девонька, времени мало у нас…– Йода кивнул на спящего в кресле Оби-Вана. – Знать незачем им, что был я здесь…» «Магистр, но как вы? Откуда?» «М-м-м, а ты?– Йода шевельнул ушами. – А?»