Семнадцатая осень после конца света

Старых Зоя

– Ожил, - прокомментировал это событие Ричи и сильно ударил Сида в ухо. Тот не успел отклониться, шибанулся об передок саней затылком и тихо взвыл. – Ну, здравствуй, Сид Вереница.

– Кобылы паршивой, - отозвался Сид. – Какого лешего надо было…

– Чтоб тихо лежал, и желательно подольше.

– Адриан…

– Маму еще позови.

– Ну, хорошо, хорошо, - сдался Вереница. – Полежу, так уж и быть.

И с этими словами, удивительно усталый и отчего-то довольный собой, откинулся снова в солому, закрыл глаза и заснул, не видя

уже ни белого коридора, ни вообще какой-либо картинки кроме пятнистой, наполненной скрипом саней темноты.

– Приехали! Приехали! – в трактир с грохотом вбежал задыхающийся мальчишка.

– Да кто приехал-то? – уточнил Яков, занятый в тот момент нарезкой только что испеченного капустного пирога. Немногочисленные посетители – подпивший, нервный Януш, двое фермеров и забулдыга – подняли головы, не то привлеченные ароматом свежей стряпни, не то потревоженные шумным гонцом.

– Отец Аманесьо с отрядом, - с довольным видом выпалил мальчишка. – Уже к стене подходят.

Януш вскочил так, что лавка, тяжелая, из листвяка, ухнула об пол, отдавив проводнику заодно и ногу.

– Надо бы встретить, - себе под нос пробормотал Яков и вернулся к пирогу.

Пирога было жаль, но таков обычай. Трактирщик отложил нож, которым уже наладился рассечь выпечку на равные части, выцепил над стойкой свежее полотенце и накинул на дощечку. Сверху аккуратно переложил пирог, ухватил покрепче и, тяжело переставляя больные ноги, побрел на улицу.

К тому времени, как старый Яков добрался до крыльца, в трактире уже никого не было. На улицах плясали огни факелов, люди перекрикивались, кто-то прятал, кто-то доставал – все в последнюю минуту, и только тюремная изба весомо и темно громоздилась в конце улицы, напоминая о единственной возможной цели визита духовных лиц. Яков вздохнул и принялся надевать валенки, пристроив предварительно поднос на перилах крыльца.

Со стороны ворот - их уже отперли, отогнали коз – двигалась торжественная процессия. Конные, один со знаменем, которое все равно не разглядеть в плотной зимней темноте, остальные почтительным эскортом вокруг запряженных парой саней. На тех что-то свалено, не рассмотреть, а впереди всех, на большом коне, стоя в стременах – сам отец Аманесьо, прозванный почему-то Вороном.

Из-за спин священников уныло поглядывал Ричи, которому Крайняя деревня сразу пришлась не по вкусу.

14

 Казнь назначили на полдень следующего дня. На центральной площади подновляли виселицу, и шум работ мешал спать тем жителям Крайней деревни, которые, несмотря даже на прибытие священной инспекции, в три часа ночи предпочитали заниматься именно этим.

– Ну, отмучались, - радостно сказал Джо, когда процессия дошла и до тюремной избы.

Ворон поднялся на крыльцо и, не снимая высоких сапог, прошел в комнату. Шериф из камеры смотрел устало и равнодушно.

– Так где врач, сын мой? – уточнил Аманесьо, оглядывая избу. Глаза его остановились на шерифе.

– Я врач, - громко отозвался тот. – Я - Рэй Аркано.

Джо

почему-то смолчал. Джерри, любопытно высунувшийся с полатей, отшатнулся обратно и, кажется, ударился об печь.

– Завтра будет суд, - мягким тоном сообщил отец Аманесьо. – Потрать остаток ночи на молитву.

– Всенепременно, - откликнулся Винсент.

– О награде поговорим утром, шериф, - продолжил священник, повернувшись теперь к Джо. Тот кивнул, затем перекрестился. В ответ получил благословение, и лишь когда стук сапог отца Аманесьо стих в сугробе, позволил себе протереть внезапно вспотевший лоб.

– Ну, ты, Винс, отмочил фокус, - с трудом выговорил Джо. – На тебя что нашло-то?

– Выдашь? – резонно осведомился шериф. – Давай, пока Ворон далеко не ушел.

– Нет, если тебе так хочется, - тяжело вздохнул проводник. – Не выдам. Хотя и не понимаю.

– Да и не нужно, - похвалил Винсент. – Устал я. А так хоть кончина благочестивая, душу как надо оприходуют.

– Сам смотри, для нас никакой разницы нет, - сдался Джо. – Только чтоб наши уши не торчали, если вскроется.

– Для вас даже лучше, - напомнил шериф. – Получайте за меня награду, как за Аркано.

Винсента беспокоило в последствиях его неожиданной даже для себя самого импровизации только то, что молчит Джерри. Он видел, как вздрагивает тень скорчившегося за ситцевой занавеской мальчишки, и все никак не мог понять, что с тем происходит.

– Выпить принести? – вдруг предложил Джо.

– За ваш счет, - согласился шериф. – Почему бы и нет.

– Джерри, посторожи, - попросил проводник и, бросив придирчивый взгляд на массивный амбарный замок, пошел прочь из избы.

С полатей наполовину свесился Джерри, все еще с ружьем. Шерифу захотелось отругать того за то, что лазит где попало с заряженным оружием, но он промолчал.

– Аркано, - Винсент, не особенно таясь, затопал по полу. – Ты слышал? Возьмешь рукопись и уйдешь. Кобыла в конюшне, она смирная, но километров сорок за день сделает только так. Седло – крайнее, которое из красной кожи. Узду бери любую. Все понял?

– Сейчас? – только уточнили из подполья.

Винсент почувствовал сильную благодарность к врачу за то, что тот не стал спрашивать о причинах. Шериф и сам не до конца уже их осознавал. Просто состояние тупой обреченности вылилось вот в это – такое странное и смертельное для себя самого решение.

– Куда уж тянуть.

– А вы, шериф?
– под полом завозились, и до Винсента донесся скрип с трудом передвигаемой капустной бочки. – Уйдем вместе?

– Должны же кого-то казнить, - весело отозвался шериф. – Иди, Аркано, и быстрее уже. Мою просьбу ты помнишь – чтобы писанина была в сохранности.

Люк, прикрытый половиком, приподнялся, и в комнату медленно вылез доктор – весь пыльный, в явно большой ему дорожной одежде, которую подобрал тут же, в подполье. Ружье Джерри дернулось, несколько мгновений целилось в потолок, а потом перевело взгляд на Аркано.