Семья для мажора
Шрифт:
— Калинина… — стонет. — Я сказал, расслабься!
Впившись пальцами в его ягодицы, расслабляюсь. Я не знаю, что чувствует он, но у меня все становится ярче. Острее. Каждый его толчок искрами отдается между ног, и я встречаю каждый с жадной потребностью, простонав:
— Быстрее…
Он откликается мгновенно!
Выбивает из головы все мысли до единой. Все, кроме той, которая пульсирует в голове, как красная кнопка. Я не знаю, сколько длится эта безумная пляска, но для меня она заканчивается ровно в тот момент, когда Кир, каким-то чертовым
Взрыв в моем теле мощнее всего, что я когда-либо ощущала физически, и, цепляясь за влажные плечи Дубцова, я позволяю этому взрыву прокатиться по себе дорожным катком.
Глава 29
Аня
— Тебе нужны деньги?
Приподняв тяжелые веки, смотрю на Кира.
Ведя машину одной рукой, он выглядит возмутительно бодро в сравнении со мной.
На часах даже восьми утра нет, и, хоть я не считаю себя соней, проснуться сегодня мне было так тяжело, будто я была накрыта бетонной плитой, а не одеялом, в то время, как Дубцов, кажется, начинает свой день в ту же секунду, как открывает глаза. На самом деле я не знаю, во сколько он их открыл. Я даже не знаю, спал ли он. Когда я проснулась, он уже сидел за ноутбуком, который принес из машины, пока я ужинала горой заказанной им еды.
Он не привык считать деньги. И он спустил на наш ужин сумму, на которую мы с дедом могли бы питаться две недели. Я не могу его отчитывать. Я не знаю его финансовых возможностей. Не знаю, откуда он свои деньги берет, но я не хочу брать деньги его родителей. Его матери. Это кажется мне противоестественным.
Глаза Кира задерживаются на моем лице, и на секунду я забываю, о чем мы говорим.
Раньше мне было нетрудно поделиться с ним своими чувствами. Я могла высказать их ему, хоть и не в ту же секунду, как приспичит, а теперь мы просто молчим. Он слишком упрямый, чтобы идти мне навстречу, а я слишком хорошо знаю, как любит он меня наказывать.
— У меня есть деньги, — говорю ему. — Я работаю, и у меня стипендия с надбавками.
— Ммм… — тянет с легкой издевкой. — И сколько это в сумме?
— Хватает на одного, — складываю на груди руки.
— Ты вроде теперь не одна.
Закусив губу, смотрю перед собой.
Он и его семья идут рука об руку. Он идет с ней в комплекте. Я никогда не думала, что это может стать таким препятствием, и я не хочу, чтобы это было препятствием, но не знаю, что со всем этим делать.
— Я не хочу брать деньги у твоих родителей, — говорю тихо, пока светофор меняет цвета. — Я не хочу зависеть от них. Особенно, от твоей матери.
Это глупо. Мы студенты. И у нас будет ребенок. Но я уже не хочу делиться им с его родителями. И это тоже проблема, которую не знаю, как преодолеть.
— Я больше не живу с родителями, — спокойно произносит Дубцов. — Брать мои деньги тебе принципы позволяют?
— А где ты живешь? — смотрю на него, округлив глаза.
Пытаю
— У Стаса, — говорит, сворачивая к универу.
— Это из-за меня? — спрашиваю взволнованно.
— Нет. Это не из-за тебя, — отвечает он.
Больше всего мне хочется спросить его о том, почему он ушел из дома, но тема его семьи всегда была для меня неприкосновенна. Он не хотел обсуждать это никогда. Сейчас и подавно не захочет.
— Давно ты у него живешь? — решаю оставить все, как есть.
— Пару недель. Так что, тебе нужны деньги? На врачей, или на что-то еще, — переводит он тему.
— Я не знаю, — запрокидываю голову и закрываю глаза. — Кажется, мне нужно найти себе врача, который… будет следить за беременностью. Кир… — выдыхаю. — Я еще понятия не имею, что должна делать…
Заехав на парковку перед моим учебным корпусом, он паркуется.
— Тогда узнай, — говорит, глуша машину.
Посмотрев на него, сокрушенно шепчу:
— Ладно.
Беременна я или нет, но я должна учиться. Моя голова уже взрывается, потому что я понимаю — это будет тяжелее, чем я вообще могла вообразить. Но я сказала правду! Они нужны мне. Оба. Я не хочу "избавляться".Не хочу!
— У тебя паспорт с собой? — спрашивает Дубцов.
Облизнув губы, пытаюсь успокоить подскочившее к горлу сердце.
Я не сомневаюсь в том, что он собирается делать с моим паспортом.
Это пускает под кожу страх вперемешку с радостью. Какое из этих чувств пустить вперед я не знаю, но бабочки в животе начисто сметают любые доводы логики и чертового рассудка. О том, что нам рано жениться. О том, что мы не справимся. О том, что все это вообще одно большое безумие.
— Твоя мать сказала, что…
Как же это сложно. Сложно, потому что он привык жить на широкую ногу. И я понятия не имею, насколько это для него важно!
— Что… не будет помогать нашей семье, если вдруг… в общем… что мы сами по себе, если…
— Я уже говорил, — чеканит он. — Забудь о том, что она сказала. Ты либо доверяешь мне, либо нет.
Доверяю ему?! Он не оставил выбора! И любое сомнение с моей стороны выводит его из себя. Такой у него характер!
Прежде чем успеваю раскрыть рот, он продолжает:
— Вашей жилплощади ничего не угрожает. Тебе вообще нихрена не угрожает. Если бы ты… — шумно и раздраженно выдохнув, отворачивается. — Сказала мне сразу, было бы так же.
— Прости, Дубцов. Но я трусливая дура. Да?! Может потому, что не умею читать твои мысли!
— Мои мысли читать не надо. Ты всегда можешь спросить.
— Отлично. Мы поженимся?
— Да, — отвечает коротко.
Отстегнув ремень, зло смахиваю с жидкокристаллического экрана бортового компьютера “порше” заставку. Найдя навигатор, вбиваю в него адрес ближайшего травмпункта и нажимаю “ехать”. Это через две остановки отсюда. Я знаю, потому что в прошлом году дед сильно ушиб руку, и мы ходили туда пешком.