Семья для мажора
Шрифт:
— Тихо, друг… — бормочу, почесав собаку за ухом.
Надеюсь, что его хозяйка дома. Быть сейчас одному мне нифига не хочется. Мне хочется расслабиться. Мышцы расслабить и мозги.
Пару минут ковыряюсь и со вторым замком, пока до меня не доходит, что дверь не заперта. Дернув на себя ручку, вхожу в дом и стучу ногами на пороге, стряхивая с них налипший снег.
— Ань? — кричу, начиная сваливать на тумбочку свое барахло.
Ключи от дома, ключи от машины…
Успеваю расстегнуть куртку, когда она
Остановившись в пяти метрах напротив, на том конце коридора, молча на меня смотрит. Одетая в безразмерную вязаную кофту, домашние штаны и безразмерные вязаные носки, молча смотрит на меня оттуда.
Пухлые розовые губы поджаты, зеленые глазища смотрят исподлобья.
Выпрямляюсь, вдыхая почти реальный запах серы.
— Ясно, — бросаю на тумбочку мертвый телефон. — Че там? Меня уже судили? Приговор вынесен? — снова смотрю на нее.
Повернув голову, Аня смотрит на комод у стены рядом с собой и из стопки сложенных на нем книг выхватывает ту, что сверху.
— Твою мать… — успеваю шарахнуться в сторону и прикрыть руками голову за секунду до того, как увесистый том хрен пойми чего врезается в дверь рядом с моим лицом.
Аня скрывается в своей комнате и шарахает дверью так, что у меня закладывает уши. После этого очень красноречиво щелкает замок.
— Пффф…
Ладно.
Допустим, я это заслужил.
Подхожу по коридору и упираюсь рукой в дверной косяк, глядя на свои ботинки.
— Ань? — зову. — Открой дверь.
— Пошел ты.
— Давай сверим данные, — предлагаю. — Я облажался?
Молчит, а я прислушиваюсь, упираясь лбом в дверь.
— Ань?
Слышу ее шаги и скрип старых половиц.
Конкретно в этот момент я особенно остро чувствую, что кроме нее мне никто не нужен. Еще я думаю о том, что такой психованной ни разу в жизни ее не видел, но никогда не сомневался, что она так умеет.
Меня, твою мать, радует, что я не вижу слёз, а это значит, что у меня есть лимит доверия. Это значит, мой мотылек даже в бреду не допускает, что я могу трахать кого-то на стороне.
— Открой. Я тебе все объясню.
— Если я скажу, что ты до меня больше никогда не дотронешься? — слышу вопрос из-за двери.
— Хреново… — отвечаю ей. — В этом случае у меня член отвалится.
— С ним все будет отлично, — бросает она. — Не пропадет!
— Я могу объясниться?
— Объясняйся, — снисходит она.
Оттолкнувшись от двери, чуть присаживаюсь на комод и складываю на груди руки.
В моем случае объясняться равносильно тому, что я должен оправдываться. Прямо сейчас это нихрена не проблема, но мне вдруг кажется, что Аньке нужно спустить пар.
По-моему, пока она его не спустит, я могу своими объяснениями подтереться.
Подумав секунду, спрашиваю:
— Что это было по-твоему?
— То есть, я должна
Почесав кончик носа, говорю:
— Да.
— Знаешь, Дубцов, — слышу рычание на той стороне. — Ты совсем уже офигел!
— Это мое перманентное состояние.
— Я в курсе!
— Так что?
— Я отвечу, — проговаривает. — Но если я вдруг не права, то знаешь что?
— Что? — интересуюсь с превеликим интересом.
Несмотря на то, что ситуация абсолютно не смешная, мне хочется улыбнуться. Мне хочется улыбнуться, потому что я люблю внучку профессора Калинина так, что, блять, кишки сводит.
Без нее я реально просто сдох бы от скуки.
— Если я не права, то уходи. Мы и без тебя справимся.
— Давай проверим, права ты или нет, — мой голос слегка хрипит.
Справиться без меня? Чисто технически, может быть. Ну а практически… такая перспектива отдается дискомфортом под ребрами.
— Ты… — слышу за дверью. — Ты наверное просто забыл объяснить этой Тане, что тебя нельзя трогать руками без разрешения… и пихать тебе в рот язык…
— Пффф… — закрыв глаза, выпускаю из себя воздух.
— Да? — летит следом тихий вопрос.
— Да… — напряженно смотрю на дверь. — Ань…
— Я не буду это терпеть, Кир, — обрывает меня. — Никогда. Никаких телок у тебя на коленях. Даже… случайных. Каких угодно. Не буду, Дубцов!
— Не будет никаких телок! — обрубаю громко. — Такого больше никогда не будет. Я обещаю. Я облажался. Ты мне сейчас очень нужна, — добавляю устало. — Открой дверь.
— Они всегда на тебя будут липнуть, — не унимается. — Я не буду это терпеть. Только в этот раз и все. Больше никогда…
— Я тебя понял.
— Ты… ты понял? — снова заводится она. — У меня ребенок. И… если ты вдруг… “облажаешься” еще раз…
— Ребенок не у тебя, а у нас, — вырубаю из воздуха слова. — Формулируй мысли правильно.
— У нас…
— Вот именно.
— Если ты вдруг облажаешься опять…
— Я дослушаю это до конца просто из любопытства, — поясняю.
— То я от тебя уйду.
Она замолкает, а я запрокидываю к потолку голову и вздыхаю.
В основном ей некуда от меня идти.
Только сейчас до меня доходит, в каком уязвимом она положении по отношению ко мне находится. И это то, о чем она никогда мне не говорила, но прекрасно понимала.
Блин.
— Договорились, — хрипит мой голос. — Открой дверь.
Внезапно ее ультиматум вызывает приток долбаной нежности в груди.
Это скручивает нутро сильнее, чем все, что она могла бы бросить мне в лицо. Вроде предложения, когда-то высказанного мне Мариной — пойти и “выгуляться”, как следует, а потом вернуться, как ни в чем не бывало. Предложение, которым я с удовольствием воспользовался. Результат превзошел все мои, блть, ожидания.