Семья и подвижничество
Шрифт:
СОСТАВЛЕНО ПО ИСТОЧНИКАМ:
Повесть об Улиянии Осорьиной // Изборник: Повести Древней Руси. М., 1987.
Преставление праведной Иулиании Лазаревской // Избранные жития святых по изложению Феодосия Черниговского. Месяц январь. Барнаул: Изд-во преподобного Максима Исповедника, 2005.
Русские святые / Сост. Таисия (Кравцева), мон. СПб.: Азбука-классика, 2001.Часть 4 Хранители духа
Семья Голубцовых
В среде старшего поколения прихожан московских храмов хороши известно имя священника Николая Голубцова [117] , незаурядного и мудрого пастыря, служившего в 50-60-х годах минувшего века в храме Ризоположения на Шаболовке. Верными чадами Церкви являлись и его родные
Среди тридцати преподавателей, составлявших цвет Московской Духовной Академии в начале XX века, особым авторитетом пользовался профессор церковной археологии и литургики Александр Петрович Голубцов, человек редких душевных качеств и разносторонней образованности. Он был сыном бедного сельского священника, окончил Костромскую духовную семинарию и, проявив большое усердие к занятиям, получил возможность обучаться за казенный счет в Московской Духовной Академии, находящейся в стенах Троице-Сергиевой Лавры. Александр был успешным студентом, особенно увлеченным историческими предметами. Работам юноши давали высокую оценку, предсказывая автору научную карьеру. Но не только печатными трудами суждено ему было послужить Богу.
На третьем курсе у Александра появилась невеста – Ольга Сергеевна Смирнова. Она была дочерью ректора Академии, девушкой с незаурядными философскими и общественными взглядами. В ее дневнике можно было встретить выдержки из Добролюбова и Достоевского, отзывы о Чернышевском и цитаты из Франклина. «Труд физический, умственный и нравственный – вот что должно наполнять мою жизнь, – пишет она о своих исканиях, – труд не цель жизни, а дорога, путь, который меня приведет к цели, к исполнению моего назначения» [123] .
В чем конкретно состояло это назначение, Ольга сказать не могла. Не покидали мучительные сомнения: выходить ли замуж, остаться ли одинокой, чтобы посвятить себя служению сельской учительницы, или уйти в монастырь? Ища исполнения воли Божией, девушка решает поступить по сердцу и принимает предложение замужества. «Я чувствую, что для тебя я должна быть так же необходима, как ты должен быть для меня необходим, ты для меня – и брат, и товарищ, и друг – и вообще человек, во всем гармонирующий со мной», – пишет она своему жениху [124] . Целью же брака представляет ему не только личное счастье, но и общественное благо, которому, взаимно поддерживая друг друга, должны способствовать двое любящих людей. Ольга глубоко лично размышляет над Евангелием, знает многие отрывки из него наизусть. «Жизнью я должна исповедовать Господа, так, чтобы, судя по ней, можно было прямо назвать меня истинною слугою Господа», – отмечает она в одной из своих записей [125] . С этой мысли – о возможности пожертвовать всем, если того потребует служение Богу, – начались для нее семейные будни.
Молодожены поселились недалеко от Академии, в Сергиевом Посаде, в доме на Красюковке [126] . Александр Петрович получил должность младшего преподавателя и с головой окунулся в научную и педагогическую работу. Ольга Сергеевна имела диплом домашней учительницы, но применять свои способности ей довелось в основном по отношению к собственным чадам. Господь благословил ее двенадцатью детьми, десять из которых дожили до взрослых лет. Первенец, Иван, был старше самого младшего, Серафима, на двадцать один год. Организация быта и дисциплины в таком разновозрастном и многочисленном семействе стала для матери тем самым, одновременно умственным,
Голубцовы жили как маленькая община: их внутренний семейный мир был основан на христианском отношении друг к другу. Выражалось это, прежде всего, в уважении к трудам отца. Он вел себя с домашними добродушно, но оставался, вместе с тем, неприкасаемой величиной. Заботы о большой семье не воспрепятствовали его глубокой исследовательской работе: к пятидесяти годам Александр Петрович завершил две диссертации, написал около полусотни научных статей, не говоря уже о курсах лекций для нескольких учебных заведений. Господь дал ему удивительную работоспособность – и она лишь укреплялась, а не угасала в среде родных. Кроме собственных десятерых детей профессор опекал двенадцать сирот, оставшихся после ранней кончины братьев: поддерживал их посылками, вещами. Казалось, этот человек – выдающийся церковный историк – был создан для «вечного города» Рима, первых христианских храмов и катакомб, о которых он так много знал. Но каждый день после занятий его тянуло домой, на Красюковку – он все же любил ее больше таинственной старины.
Жизнь в доме строилась по распорядку, начиналась с раннего утра и заканчивалась поздно вечером. Привычным, устоявшимся было все – от чаепитий и вечерних прогулок до строго определенного каждому из детей места для приготовления домашних заданий. Вечерним занятиям с книгами уделялось особенное внимание. В комнатах зажигались лампы, и все погружались в относительную тишину. Ольга Сергеевна сидела в детской, шила и занималась с младшими, а старшие приходили к ней потихоньку отвечать уроки. Александр Петрович в это время работал в кабинете, его покой никто не смел нарушать. Только трех-четырехлетние любимчики изредка заглядывали к нему – и возвращались обратно с печеньем и пастилой.
Традиционно и очень содержательно отмечались в семье все православные праздники. «Помните, как приходили мы от обедни большей частью врозь – мы поскорее, папа попозже, – писал об этом впоследствии Иван Александрович Голубцов, – а мама <…> встречала с накрытым уже столом, с поданным самоваром и пирогом. <…> Помните, как потом приходил с парадного [входа] папа и мы все в большие праздники шли его поздравлять, а затем, уже и кончив чай пить и пирога наевшись, все-таки садились за стол снова и слушали…» [127] Отец занимал детей рассказами о житии преподобного Сергия, о прошлом Лавры, ее храмах и ризнице, воспоминаниями о своих родителях, их буднях и праздниках, трудах и бедности – а иногда вставал вдруг и запевал тропарь… Все это оставляло в детском сердце глубокие впечатления. «Разве эти праздничные чаи не были нашими домашними вечерями любви? Так много ее было тогда за столом, и так непосредственно выражалась она, и так проникала все мгновения праздника…» [128]
Об этих радостных минутах детства Голубцовы будут напоминать друг другу впоследствии, ища утешения среди испытаний, которые, с началом Первой мировой войны и дальнейших событий, опрокинут навзничь не только страну, но и их личные судьбы. Начало этим скорбям положила в 1911 году ранняя смерть отца. Он скончался внезапно, от инфаркта, который явился результатом постоянного перенапряжения сил. Его любимая жена осталась с восемью несовершеннолетними детьми на руках. Младшему, Серафиму, не исполнилось еще и трех лет.
Ольга Сергеевна переживала свое раннее вдовство очень тяжело. Необходимо было не только обеспечить материальное существование домашних, но и удержать души взрослеющих детей от разлада и сокрушительных метаний, которыми все более наполнялся тогда окружающий мир. Но как? Понимая, что дерзкие «новые веяния» нередко притягательны для молодых, мать ведет себя осторожно и кротко, стараясь во что бы то ни стало сохранить душевную открытость, всегда существовавшую между членами этой семьи. «Милая Марусечка, – обращается она в одном из писем к старшей дочери, – мне было очень прискорбно слышать от Вани, что вы с ним ходили в театр. Это в Великий-то пост, посвященный страданиям Христа, Которого вы оба любите. Как же одно с другим вяжется? Любите и оскорбляете? Дай Бог, чтобы это было как бы недомыслие, о котором вы бы пожалели в душе и не пожелали бы уже его повторения…» [129]