Семья
Шрифт:
— Это о-Сюн виновата. Пристала ко мне: купи да купи вот эти. Никакого с ней сладу нет, — оправдывалась о-Кура.
— Где только были твои глаза, — разошелся Минору. — Иди и немедленно обменяй их. О-Сюн должна ходить в некрашеных и без колокольчика.
— Я тоже так думаю, — горько улыбнулась о-Кура.
— Мамочка! Мы пойдем и сейчас же обменяем эти сандалии, — схватила о-Сюн мать за рукав кимоно.
Гнев Минору так же быстро улегся, как и вспыхнул. Глава семейства был очень рад и счастлив сегодня. «Пусть процветает и множится славный род Коидзуми» —
Приехавшие в Токио мать и брат невесты остановились в гостинице. Минору и Инагаки в назначенный час отправились к ним с визитом.
В доме остались о-Кура и ее родная сестра о-Суги, пришедшая помочь. Первым делом они одели о-Сюн; девушка была в нарядном кимоно, подвязанном широким, красивым поясом. Пришла и бабушка Наоки, одетая в праздничное монцуки.
«Поздравляю!», «Поздравляю!» — то и дело слышалось со всех сторон. Скоро в доме собрались и все мужчины. Приехал из своей деревни и виновник торжества. Солнце уже клонилось к закату, когда веселая компания двинулась в ресторан.
Оставшиеся в доме занялись уборкой: кто прибирал раскиданные повсюду вещи, кто подметал комнаты. В этот вечер в доме зажгли все керосиновые лампы. Стало светло даже в прихожей, где обычно царил полумрак. Дом сразу преобразился.
— Добрый вечер, — раздалось с улицы. В гостиную вошла дочь Инагаки и села. Она расположилась возле матери. Скоро сюда пришли о-Кура и о-Суги. Все расположились вокруг большой жаровни с углями.
Вот жена Инагаки поднялась, вышла в соседнюю комнату, взглянула на часы, висевшие на стене, опять вернулась в гостиную.
— Они, наверное, уже в ресторане, — сказала она.
— Ну что вы, тетя? Конечно, еще нет, — улыбнулась о-Кура. — Им надо сначала зайти в гостиницу, нанести визит матери невесты, а уж потом в ресторан.
— Сейчас они наверняка сидят там и пьют сакэ, — добавила о-Суги.
— Я слышала, с невестой приехали мать и брат? — спросила жена Инагаки. — Ваш муж наговорится там вдоволь. А мамаше Нагура все-таки нелегко, все ведь приходится делать самой: и хозяйство на ней, и дочку замуж выдавать — хлопот много.
Дочь Инагаки внимательно слушала, что говорят взрослые, стараясь представить себе, как празднуют свадьбу.
Чуть потрескивали горячие керосиновые лампы. Глядя на пламя одной из ламп, видневшееся из-под круглого абажура, о-Кура заговорила:
— Сколько воды утекло с тех пор, как меня вот так же выдали замуж за Коидзуми... Я не могла удержать слез, когда шагнула за порог отцовского дома, навсегда расставаясь с родной семьей.
— И... и... дорогая. Со всеми так было, — откликнулась жена Инагаки. — Ничего нет печальнее женской доли...
— А я не прочь еще раз такими слезами поплакать, — засмеялась о-Суги, облизнув пересохшие губы. — Да кому я теперь, старуха, нужна... Остается только годы считать...
— Что с тобой? — спросила жена Инагаки, поглядев на дочь. — Ты дрожишь как лист.
— Даже мне твоя дрожь передается, — опять рассмеялась о-Суги, обняв девушку.
Стоял
Часы пробили десять, послышался шум подъезжающих колясок. Дом сразу наполнился громкими голосами.
— Ну и мамаша Натура. Вот это женщина... Какой характер! — говорили почти в один голос Минору и Инагаки.
Свадьба продолжалась. Появились столики с закусками, сакэ. Жена Санкити знакомилась со всеми, кто был в доме.
— Ну вот, о-Сюн, теперь у тебя будет еще одна тетя, — сказала дочь Инагаки, обращаясь к подруге.
— Да, тетя о-Юки, — ответила о-Сюн и засмеялась.
— Ну, Инагаки-сан! Спасибо тебе за все, век не забуду, что ты для меня сделал, — сказал Минору, поднося Инагаки очередную рюмку.
— Я ни рюмки больше не выпью, — замахал руками Инагаки. — Никогда столько не пил.
— А я еще никогда так не веселился, — в какой уже раз повторял Минору. — Если никто больше не хочет, я буду всю ночь пить один.
На другой день после свадьбы Минору, занимаясь каким-то делом, как бы между прочим сказал:
— Вот какое дело, Санкити. Возьми Содзо с собой в деревню.
У Санкити и в мыслях не было, что ему в первые дни новой жизни придется решать такой сложный вопрос. Здесь, в доме Минору, за Содзо едва успевали ухаживать две женщины: о-Суги и о-Кура. Если взять Содзо с собой, все заботы лягут на плечи о-Юки. А ведь у них толком еще и дома нет, все придется начинать сначала. Хотя Минору сказал это как бы вскользь, но тон у него при этом был категорический. Санкити ничего не ответил брату, решив поговорить о Содзо перед самым отъездом.
Санкити нельзя было задерживаться в Токио: его ждала работа. Оставалось познакомить жену с братьями Морихико и Содзо.
На другой день утром из гостиницы, где остановились мать и брат о-Юки, привезли несколько больших корзин с приданым о-Юки. «Гм, сколько вещей», — удивился Инагаки и пошел таскать вместе со всеми корзины.
Когда приданое было внесено в дом, Инагаки пригласил Санкити с женой к себе. Содзо все еще пользовался его гостеприимством.
Потирая иссохшие руки, Содзо приветствовал жену брата. Он не сводил восхищенного взгляда с девушки, решившейся на такое дальнее путешествие.
— Вот ты и познакомилась с Содзо. Теперь поедем к Морихико, — покидая дом Инагаки, сказал Санкити.
— А кто он? — почтительно спросила о-Юки у мужа.
Морихико долгое время жил в Корее, внимательно следя за событиями в Восточной Азии. У него были знакомства среди людей самых различных званий и профессий. Одно время он торговал с заморскими странами. Вот и все, что знали родные о жизни Морихико в те годы. Вернувшись из Кореи, Морихико с головой ушел в работу. Как будто опять стал ходатаем по делам владельцев горных лесных участков. Он был из тех, кто не жалеет сил для процветания своего края. Но чем он занимается, точно никто не знал.