Семья
Шрифт:
— Господин Савада тоже работает у нас, заготавливает оберточную бумагу, — сказал Сёта, обращаясь к Санкити.
Тщедушный старик посмотрел на Сёта так, точно и он хотел сказать: «Господин Сёта, не забывай, твои бабка и мать принадлежат старинной родовитой семье. Твой отец в молодости увлекался науками, и торговля совсем было захирела. Ты должен, не теряя времени, вооружиться счетами и навести в доме порядок. На тебе большая ответственность» .
Видя вокруг себя такие взгляды, Сёта был готов бежать из дому куда глаза глядят.
Войдя в комнату,
Разговаривая с дядей, Сёта, как много раз прежде, почувствовал, что завидует ему. Завидует его положению вечного студента. Санкити приехал к ним в гости, он делает, что ему захочется; думает о том, о чем приятно думать. А он, Сёта, должен был бросить занятия в университете и приехать в эту глушь. Должен был отказаться от своих мечтаний. Его отец когда-то потерпел неудачу в науках. Само собой разумелось, что и молодому хозяину наука не нужна.
«Как можно одному жить в большом городе?» — это был самый веский довод родных. «Пропади пропадом этот дом, эта проклятая аптека», — все чаще думал Сёта.
В долине шумела бурная Кисогава. Но шум бегущей воды уже давно не трогал Сёта. Густые леса, набегавшие на городишко, вызывали у него тоску. Неужели он должен похоронить себя здесь? От этой мысли Сёта становилось жутко.
В комнату вошла о-Танэ.
— А я приготовила вам чай нэбу. Он такой душистый, — ласково улыбнулась она.
Чай нэбу составлялся из особых сортов листьев. В детстве Санкити очень любил его.
— Ну как, Санкити, нашел что-нибудь интересное в кладовой? — спросила о-Танэ.
— Да... Кое-что там есть, — неохотно отвечал Санкити.
О-Танэ почувствовала себя лишней и ушла.
Молодые люди заговорили о девушках. Санкити рассказал Сёта, что слышал о его сердечных делах от сестры. Ему хотелось, чтобы Сёта был откровенен с ним. Но Сёта обмолвился только, что очень жалеет девушку, о которой идет речь. А в глубине его души поднялось возмущение: как смеют они топтать его любовь?
Воцарилось молчание.
— У нас в городе молодежь разная, — проговорил наконец Сёта. — Одни целыми днями сидят дома, занимаясь только своими делами. Другие находят время и на развлечения. Вот среди них у меня есть приятели.
Отпивая ароматный чай и дымя папиросами, дядя и племянник вели неторопливый разговор. Сёта очень хотел заниматься каким-нибудь практическим делом. Живя в Токио, он изучал технику изготовления лаков, учился живописи, много читал. Этот юноша был наделен от природы жаждой знаний: он любил литературу и следил за всеми новыми книгами.
Санкити принес с собой рукопись. Сёта, разложив ее перед собой на столе, приятным, сильным голосом, напоминавшим голос отца, прочел несколько страниц вслух.
Как-то во время каникул, когда Сёта еще учился в Токио, он поехал к Санкити в Сэндай. Эта поездка навсегда осталась у него в памяти. Дядя снимал в Сэндае дешевую комнатушку на втором
— Да, — сказал Санкити, — это было ночью под рождество. Меня пригласили на праздник в Иванума. Там я и увидел первый раз, как празднуют рождество в деревне, угощался рисовой кашей с овощами. Ночевал я у старосты христианской общины. Он был владельцем магазина. Утром я пошел прогуляться к реке. И дневным поездом вернулся в Сэндай. Захожу к себе в комнату, а ты уже меня ждешь...
— А помнишь, мы сидели в твоей комнате и слушали, как шумит море? — сказал Сёта.
— Да, хорошо было в Сэндае. Кругом виноградники, грушевые сады. У друзей можно было достать любую книгу... Когда я приехал туда, у меня было такое чувство, точно кончилась ночь и занялось ясное утро... До Сэндая я жил как среди мертвецов. — И, глубоко вздохнув, Санкити добавил: — Я даже удивляюсь сейчас, как у меня хватило сил все это вынести.
Сёта внимательно слушал дядю.
— Там я почувствовал себя обновленным, — продолжал Санкити. — Столько родилось замыслов, захотелось писать.
— А у нас есть твоя книга, которую ты написал в Сэндае.
— Послушай, Сёта, и у тебя, и у меня все впереди, — сказал Санкити, уловив в тоне юноши грустную нотку. — Я ведь тоже еще молод. Надо начинать жить заново.
В комнату вошел Наоки с большим букетом полевых цветов. Вид у него был немного усталый.
— Ты откуда, Наоки? — спросил Санкити.
— Я гулял по берегу реки, далеко забрался, — ответил тот.
Сёта принес стоявшую в нише вазу и поставил в нее цветы.
— Ни-сан, — обратился Наоки к Санкити, — моя сестра Ямаваки приглашает вас в гости. Но говорят, что вы не любите выходить из дому.
Санкити ничего не ответил, ему не хотелось ни с кем знакомиться в этом городе.
Откуда-то снизу, из долины, послышались звуки колокольчиков.
— Это процессия молящихся, — оживился Сёта.
Люди, поднимавшиеся в гору, предвкушая конец пути и близкий отдых, прибавили шагу, и колокольчики, привязанные к поясам, зазвенели еще сильнее. Сёта вышел на веранду.
Был праздник. В доме Хасимото в этот день не работали. Ворота и вывеска были украшены черными опахалами, которыми обычно гасят огонь, и гирляндами красных и белых цветов. Наоки ушел праздновать к своим многочисленным родственникам. Ушел и Сёта. Приказчики и работники, надев новые кимоно, тоже разбрелись кто куда. Улица кипела весельем, а в доме было тихо и сонно.
О-Танэ заглянула в комнату Санкити.
— У тебя нет с собой хаори? — спросила она у брата, увидев, что тот одет, как в будний день. — Я возьму для тебя у Сёта праздничное монцуки. Сегодня мимо нашего дома понесут паланкин из храма. Мы все выйдем смотреть.